Лекция 9

ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ЛИТОВСКОЕ

1. — Источники к истории княжества Литовского. 2. — Возникновение Литовской государственности. 3. — Южная Русь в конце XIII века. 4. — Причины утраты государственности Южной Русью. 5. — Литовское государство в XIV веке. 6. — Литва и Московское государство.

Сегодняшняя лекция будет посвящена обзору проблем, связанных с возникновением Великого княжества Литовского — государства, которое в течение долгого времени являлось западным соседом Руси и с которым так или иначе связана русская история на протяжении XIV, XV, XVI и XVII столетий.

Именно эта тема почему-то очень часто вызывает затруднения у абитуриентов и студентов. Может быть, потому, что действительно это история не вполне русская, может быть, потому, что внимание всегда привычно концентрируется на московских событиях, русских событиях, а Литва — это вроде бы где-то сбоку.

Прежде всего скажу, что основным источником для нас по литовской истории (по XIII веку), естественно, освещенной как бы с российских позиций, является Галицко-Волынская летопись. Это совершенно уникальный памятник — единственная летопись, которая рассказывает нам об истории южной Руси в XIII столетии, Руси галицко-волынской, которую называли еще и южной Русью. Именно в этой летописи мы можем прочитать о первых литовских князьях, о первых шагах литовской государственности, вообще о том времени, когда Литва вполне зависела от могущественных Галицких князей, до того момента, когда роли начинают меняться. Галицко-Волынская летопись заканчивается изложением событий конца XIII столетия, когда государственность Литвы начинает развиваться. Зачем нам нужна история Литвы? Дело в том, что если мы не будем заниматься этим вопросом, мы никогда не поймем, откуда взялась Украина, и в конечном итоге для нас будет чрезвычайно сложно представить себе события XVII и XVIII веков.

Литовское племя, родственное славянам, видимо, было близко по происхождению к племени прусов и латов. Обитало оно в среднем течении Немана и, строго говоря, делилось как бы на две большие группы. Одна группа — та, что обитала на севере, в нижнем течении Немана, — называлась жмудью. Эти литовские племена жили в лесах, занимались исключительно охотой, бортничеством, и их трудно даже назвать земледельцами. Собственно литовские племена обитали южнее, в среднем течении Немана и земледельцами, бесспорно, были. Племена эти были достаточно изолированы друг от друга, но примерно в середине XIII столетия в них уже налицо предпосылки возникновения государства, и именно к этому времени, видимо, относится начало возникновения городов, на первых порах очень немногих и очень примитивных. Мы знаем, что возникновение городов всегда знаменует собой начало создания государства, и здесь этот знак можно принять как датирующий.

Первым князем, который стал объединять разные литовские племена, был Миндовг, который был убит своими противниками в 1263 году. С ним у Галицкого князя Даниила Романовича были довольно тесные отношения, и о Миндовге мы можем узнать немало из Галицко-Волынской летописи. Противники убили его за ту политику, которую он проводил, — политику централизации, объединения разных племен. Но его преемники продолжили эту деятельность, и основные события разворачиваются в XIV веке, когда литовскими князьями становятся Гедимин (1316–1341 гг.) и его сыновья Ольгерд и Кейстут. Обычно у нас вспоминают Ольгерда, но братья правили вместе.

Я уже говорил о том, что татары, как бы гигантскими граблями прочесав всю русскую землю, за исключением Новгорода, вернулись в свои степи. Мы говорили о татарском нашествии, о разграблении городов, но не останавливались на прямых последствиях этого нашествия для всей русской земли. Оказалось, что северо-восточная Русь сохранила свою государственность, а Киевская земля и все, что вокруг нее, практически перестали существовать. Вместо 100-тысячного Киева можно было насчитать максимум 200 дворов. Судьба соседних городов была точно такой же.

А вот что касается Галицко-Волынского княжества, то оно стало своеобразным проходным двором для татарских ратей, которые шли на запад и возвращались, шли в Польшу и возвращались из Польши. Поэтому практически вся вторая половина XIII столетия в южной Руси — это непрерывная татарская атака. На севере, на северо-востоке татары переписали население, посадили баскаков, потом все свелось к тому, что князья начали сами постепенно предоставлять ордынский «выход», признав себя данниками, и татарские рати постепенно исчезли. Южная Русь — это практически непрерывное присутствие татар. А что касается огромного пространства в среднем течении Днепра, то есть южнее Смоленска, до Киева и дальше, то это просто степь, где непрерывно хозяйничают татары. Население, которое здесь когда-то было, выбито, остальное стремится куда-нибудь убежать и, естественно, оседает на северо-востоке, поскольку жизнь там хоть немного, но спокойнее. Там лес, который может защитить, а на юге его нет.

И вот именно на этих запустелых киевских землях постепенно начинает воздвигаться Литва. Этот процесс вы должны себе очень четко представлять. Именно Литва начинает постепенно захватывать эти земли. Уже в конце XIII столетия появляются литовцы на этих территориях, а дальше процесс идет следующим образом: при Гедимине в состав Литовского княжества уже входят Полоцкая, Витебская, Минская земли (первая половина XIV века), Ольгерд, его сын, который правит с 1345 по 1377 год, захватывает Волынь, Киевскую, Новгород-Северскую земли, а на Верхней Волге доходит до Ржева. И вот теперь вы, вероятно, начинаете представлять себе, почему в течение долгого времени русская западная граница проходила по линии: Псков — Ржев — Смоленск — Брянск. Все, что было за этой линией, было уже западом, Литвой.

Процесс шел в течение всего XIV столетия. И вот этот-то литовский фактор окончательно и поставил точку на единстве древней Руси. Северо-восточная Русь стала существовать самостоятельно. Южная Русь еще просуществовала до конца XIII столетия и по инерции — до начала XIV столетия. Но она самостоятельной уже остаться не смогла и досталась Литве и Польше. Почему так получилось? Почему Галицко-Волынская земля не смогла противостоять литовцам? Ведь они стояли на куда более низкой ступени развития, ведь государственным языком Литвы становился русский язык, а религией фактически — Православие. Почему же при такой ситуации Галицко-Волынское княжество постепенно утрачивало все больше и больше территорий, а потом утратило и государственность?

Я думаю, что этот вопрос следует рассматривать следующим образом. Когда перед северо-восточной Русью встал выбор, что делать с татарами, как себя вести, как поступать, Александр Невский, победитель немцев, победитель шведов, вдруг по отношению к татарам занимает совершенно иную позицию. Не просто мир — северо-восточная Русь признает себя данником, вассалом; северо-восточная Русь принадлежит татарам, и северо-восточные князья — вассалы татар. Именно эту политику будут проводить практически все московские князья в течение трех четвертей XIV столетия. Благодаря такой политике, поддержанной Церковью, и будут достигнуты совершенно необычные результаты. На Куликовской битве татарам будет нанесен смертельный удар, а пройдет еще время — и иго будет навсегда свергнуто.

Такая же проблема стояла и перед Даниилом Галицким. Что делать, как поступить? Ситуация, правда, у него была немного иная. Рядом была Западная Европа, Венгрия, Польша, были очень близкие дружеские, родственные, семейные связи с этими странами. С севера как бы нависала Литва, а татары не оставляли в покое это княжество буквально ни на один год. И вот Даниил Галицкий — тот самый, который когда-то избрал в нареченные митрополиты Кирилла и сделал единственно правильный выбор, — в данной ситуации поступает недальновидно, как показала история. Он пытается опереться не на своих поработителей, как сделала северо-восточная Русь, а на Запад. Он вступает в переговоры со своими западными соседями, пытаясь организовать союз, но вы отлично знаете, что на Западе никакой политический союз невозможен без союза религиозного. Начинаются фактически переговоры даже об унии. И именно такой поворот политики Даниила как бы разверзает пропасть между этим князем и митрополитом Кириллом. Тогда митрополит Кирилл и сосредотачивает все свои усилия на северо-востоке. Происходит фактический разрыв между главой Церкви и Галицким князем.

В 1255 году дело заходит настолько далеко, что в Галицкое княжество приезжают легаты римского престола и, пообещав, естественно, Даниилу все, что угодно, подтверждают свой союз с ним тем, что коронуют его от имени римского первосвященника. В 1255 году в городе Дорогичине происходит это совершенно поразительное событие.

Этому есть параллель. Александр Невский тоже, как известно, был объектом подобных расчетов. К нему тоже приезжали легаты из Рима и тоже пытались, как иронически сообщает автор жития Александра Невского, учить его Закону Божию. В этом житии приводится ответ, который якобы дал Александр Невский легату. Он настолько своеобразен, что я позволю себе его напомнить: мы-де знаем все от сотворения мира до Потопа, от Потопа и Ноя до Вавилонского столпотворения и дальше — все вплоть до Седьмого Вселенского Собора: И слушать вас нам незачем, и разговора у нас с вами не будет. Я не убежден, что именно так звучала грамота, которую Александр Невский дал (если он вообще ее давал) папским послам, но к католикам на русском севере относились совершенно однозначно.

Не то было на юге. Колоссальную роль сыграли личные связи с западным миром, семейные, родственные узы. Для Даниила Галицкого Венгрия вовсе не была заграницей, он там бывал много раз, то же самое было и в отношении Польши. Но поражает, что этот человек, изощренный политик, возглавлявший государство на протяжении практически всей своей жизни (он остался сиротой, когда ему было 4–5 лет, с этого времени он был фактически провозглашен князем), — так вот, человек этот не понял, что обещания, которые ему так щедро дают, ничего не стоят. Впоследствии он разорвал союз с Западом, но, как говорится, время ушло, северо-восточным князьям помогала Русская Церковь. Менялись митрополиты, менялись князья, а союз Церкви с государством оставался, независимо от того, был ли митрополит русским или греком, был князем Иван Калита или Семен Гордый. На юге все было по-другому. Полагаю, что именно здесь и лежит объяснение того печального факта, что Галицко-Волынская Русь не сохранила своей государственности, а распалась и по частям была захвачена литовцами и католической Польшей.

Конечно, мысль эта не обязательна для вас. Может быть, у кого-то будет другое мнение. Может быть, кто-то, прочитав Галицко-Волынскую летопись или другую литературу, придет к каким-то другим выводам. Но мне кажется, что возможность противостояния татарам и католической или литовской экспансии могла быть реальной только в случае союза государственной власти и власти церковной. Если такого союза, такой симфонии не было, то дело увенчаться успехом не могло. Русь была создана крещением, поэтому именно союз светской и церковной властей и был залогом развития, существования нашего государства.

Впоследствии, когда в 1385 году Кревская уния подтвердила политический союз Литвы и Польши, а в 1413 году на Городельском сейме вся литовская шляхта получила те права, которые были у польской шляхты, практически уже пошел процесс объединения двух государств, который со временем и привел к образованию единого государства, и здесь уже говорить о том, что Галицко-Волынское княжество могло как-то этому противостоять, не приходится. В 1337 году Галицкие земли были включены в состав Польши, а остальные Ольгерд позже включил в состав своего Великого княжества Литовского.

Итак, перейдем к следующему моменту. Население, которое жило в Литве и в Польше, было русским и даже православным. Утрачивалась государственность, но не вера. Литовцы были язычниками и стояли на очень, прямо скажем, низком уровне развития, их языческие верования были невероятно примитивны, и поэтому, как всегда бывает в таких ситуациях, завоевывая русские земли, литовские племена постепенно становились православными.

Литовские князья понимают, что коль скоро у них так много православного населения, а государство самостоятельно, значит, нужно иметь и главу Православной Церкви. Практически весь XIV век — это попытка Литвы создать собственную митрополию. Чему, естественно, препятствуют митрополиты русские, которые сначала называются киевскими, потом владимирскими, а потом московскими.

Здесь нужно разобраться в вопросе: может быть, было бы лучше, если бы укоренилась самостоятельная литовская церковь? Так ли уж необходима здесь конфронтация? Очевидно, митрополиты — и Кирилл, и, в большей степени, Максим, Петр, Феогност, Алексий — полагали, что хоть и нет уже там крепкой русской государственности, но русское население будет существовать, пока будет в религиозном отношении единым со всей остальной частью Руси. Это реально, потому что вся политика русских митрополитов была направлена на то, чтобы не допустить существования самостоятельной митрополии в Литве. И дело было, конечно, не в доходах, которые в таком случае получали или не получали бы митрополиты от литовского населения.

Речь шла о том, что, видимо, митрополиты Феогност и Алексий пытались все-таки сохранить возможность для дальнейшего объединения русских земель, то есть изъятия их у литовского государства, восстановления единства русской земли в его этнических границах, его этнической территории. И если иметь в виду развитие нашей истории, то именно такой взгляд оказался, конечно, самым правильным, потому что в дальнейшем так оно и вышло. Другое дело, что восстановление этнических границ произошло значительно позже, чем, вероятно, об этом думали в XIV веке. (Только при Екатерине II земли, на которых жило православное население, окончательно вошли в состав русской империи).

Но коль скоро митрополиты ставились, то нужно сказать несколько слов и о них. Гедимин пытался поставить своего митрополита, и около 1316–1317 года появляется на несколько лет митрополит Феофил. Но уже в 1328 году митрополит Феогност, едва приехав из Византии на Русь, поставляет своих епископов в Галич и во Владимир-Волынский. Но Гедимин не оставляет своих попыток. Очевидно, что митрополит долго на своем посту не пробыл — видно, митрополия не сложилась (Феогност принял меры), и в 1331 году появляется новый митрополит Галицкий, который, впрочем, тоже существует недолго (очевидно, тоже креатура Гедимина). И опять-таки, надо полагать, именно благодаря влиянию Феогноста и его авторитету в Константинополе новый ставленник Гедимина не задержался и не сумел создать самостоятельную Православную Церковь в Литве.

Около 1347 года фиксируется уже третья попытка, и в 1354–1356 годах ставится еще один митрополит — Роман, который умирает в 1361 году. В 1370 году, когда Галич уже окончательно вошел в состав Польши, Гедимин, сообразив, видимо, что уже значительное количество православных теперь живет на территории польского государства, добивается для Галича самостоятельной митрополии. И в 1375 году Киевским митрополитом (заметьте: Киевским, а не всея Руси) становится Киприан — тот самый, который в эти годы так интриговал против митрополита Алексия. Как известно, Дмитрий Донской никогда не мог простить Киприану, даже когда он стал митрополитом Московским, что он вел интриги против митрополита Алексия. Именно Дмитрию Донскому принадлежат слова, с которыми он обратился, видимо, в 1375 году к Киприану: «Ты почто ставишься при живом митрополите?» Потому и отношение Киприана к Дмитрию Донскому никогда не было хорошим.

О том, что собой представлял Киприан, очень непростой человек, мы сейчас говорить не будем. Но история его поставления вполне укладывается в политику литовских князей, которую он, видимо, использовал в своих целях.

И вот получается такая картина. На севере имеет место единство светских и церковных властей, они видят общую цель и работают для достижения этой цели, для восстановления независимости государства. А на юге государственность исчезает, и в течение целого столетия предпринимаются попытки создать самостоятельную митрополию, не зависящую от Москвы, приобрести самостоятельную юрисдикцию, которая на протяжении XIV столетия многократно может создаться, но не создается — очевидно, вследствие политики московских митрополитов. Надо представить себе этот процесс и понять: дальновидной была политика Москвы в этом вопросе или нет? Ведь огромное население, которое жило на польско-литовской территории, с одной стороны, могло быть самостоятельно окормляемым своим митрополитом, и кто знает, может быть, именно поэтому католическая экспансия, католическая пропаганда не была бы столь сильной, может быть, тогда эта церковь была бы более крепкой и удалось бы как-то это государство сделать православным. А может быть, и наоборот: именно потому, что не дали укорениться в XIV веке такой самостоятельности, не дали самостоятельной юрисдикции, и получилось, что русское население все время ориентировалось на Москву, видя в Москве своего защитника против католиков, и именно поэтому униатство удалось распространить только на сравнительно небольшой территории.

Этот вопрос не вполне ясен. Когда мы будем говорить о событиях XVII века, мы вернемся к сегодняшнему разговору, потому что речь тогда пойдет и об унии, и о проблемах, вставших тогда на территории, которая стала называть себя Украиной. Но здесь надо заострить внимание на этой проблеме в том ключе, в каком мы об этом беседуем. В учебниках обычно ничего не сообщается. Потому что, как ни взгляни, существовал все-таки определенный стереотип восприятия русской истории: кончился киевский домонгольский период — и начинается московский. При чем здесь Литва? Но потом, откуда ни возьмись, появляются поляки, литовцы, украинские проблемы, и откуда все это взялось, никто не знает. А ведь весь XV век — это непрерывная конфронтация с Литвой, да и XVI столетие приведет нас к смуте, а смута — это польско-литовская агрессия.

Мы должны четко представлять себе все эти очень не простые проблемы. Самое печальное заключается в том, что у нас нет практически никаких источников, которые бы говорили о том, как Москва поддерживала православное население в Литве в XIV–XV столетиях. Я имею в виду источники широкие: большие тексты, переписку, летописи. То единственное напоминание, которое содержится в частном письме (оно называется «Послание от друга к другу», где москвича просят прислать в Литву книг церковных), может только давать нам основание думать, что какие-то частные контакты были. Но именно частные. А что касается какой-то государственной политики, то этого нет. Почему так получилось, сказать трудно, но мне кажется, что в XIV–XV веке не использовали тот благоприятный момент, что все литовское княжество говорило по-русски, вся документация была на русском языке — русский язык был языком официальным. Половина населения состояла из чистокровных русских. Казалось бы, туда надо было устремить все свои силы — на эту проблему. Усиливать русское влияние и добиться слияния, соединения. Думаю, что не произошло этого потому, что наша политика в то время уже была четко сориентирована на Восток. У нас был главный враг, главная проблема — татары. Проблема эта еще не была решена, до окончательного уничтожения ига в 1480 году еще было жить и жить, а Литва была традиционно враждебна. Ольгерд приводил свои полки к Москве в 1367, 1368 и 1369 годах. В 1368 году, когда только-только была закончена первая каменная московская стена — белокаменная — он стоял под Москвой прямо у стен, а они проходили приблизительно там, где сейчас стоят красные кирпичные стены. Он стоял трое суток, естественно, разграбив окрестности. На следующий год нападение повторилось — «другая литовщина», как пишут наши летописи. На этот раз он стоял уже 8 дней. До литовских границ было очень близко — Ржев. Смоленск попадет в руки литовцев в начале XV столетия.

Литва в своей борьбе против Москвы ориентировалась на Тверь, потому что Тверь была последним конкурентом Москвы. Впоследствии литовцы стали мечтать о Новгороде, и он был присоединен именно потому, что новгородцы (разумеется, не население, а бояре), последние новгородские руководители из семейства Борецких, были в постоянных контактах с литовскими князьями.

Все это представляет большую сложность, поскольку в наших учебниках говорится об этом мало.

Что нужно прочитать: Брокгауза и Эфрона (статью об истории литовского княжества, там она чрезвычайно обстоятельно и последовательно изложена). У А. В. Карташева соответствующую главу, где речь идет о проблемах, связанных с возникновением митрополии в Литве в XIV веке. Материал изложен кратко, но обстоятельно. Было бы полезно посмотреть учебник для вузов под редакцией М. Н. Тихомирова, изданный в 40-е годы (кажется, «История СССР»). Галицко-Волынская летопись была издана в составе Ипатьевской летописи, а она состоит как бы из двух частей — Киевская летопись, которая вдруг обрывается, а потом Галицкая летопись, причем не с самого начала, поэтому о событиях Галицкой Руси, скажем, XII века мы знаем далеко не все, более ранние летописные источники не сохранились. Она была издана в серии «Памятники литературы древней Руси» в третьем выпуске, в томе за XIII век. Летопись эта очень сложна по составу, там практически четыре летописи, которые продолжают одна другую. В этой летописи есть и так называемые воинские повести, и небольшие рассказы о каких-то фактах, событиях. Там немало чисто литературных произведений, очень интересных. Знакомство с этим памятником ничего, кроме, пользы, не принесет. Но важно добавить еще одну мысль. Когда вам в дальнейшем рано или поздно придется рассуждать о возникновении украинского государства, украинской культуры — именно украинской, а не литовской — вам придется столкнуться с мнением, которое имеет место (правда, в основном на Украине), о том, что государство украинское целиком происходит из Киевской Руси. Вопрос гораздо сложнее, чем может показаться. И дело не в национализме, а в том, что у нас все без исключения древние русские тексты — летописи, жития, сказания, слова, проповеди, переводы — все сохранились только на северо-востоке. И от киевского, и от татарского периода. У нас нет ни одного текста, который бы сохранился в XIV–XV веке на будущей украинской территории.

Конечно, очень многое пропало во время татарского нашествия. Но ведь литовцы-то говорили фактически по-русски, и там что-то могло быть. Ничего там не осталось — католическая экспансия уничтожала именно память. Поэтому когда в XIX веке заговорили о великом украинском государстве, то стали искусственно видеть, находить, искать корни этой государственности прямо в древней Руси. Но ведь между древней Русью и началом возникновения нового малороссийского этноса, который начал формироваться в XV веке, лежит пропасть XIII и XIV столетий. Сначала должна была погибнуть южная Русь как самостоятельное государство. Потом все это являлось объектом католической пропаганды. И вот в таких-то условиях начал возникать, складываться новый народ, новый этнос, который будет со временем называться Малой Русью. Они сами будут называть себя Русью. Ведь Украина — от слова «край». Русские, которые живут на окраине.

Украинская история очень трагична. Утрата прямых связей, прямых нитей, которые связывали ее с древней Русью, очень дорого обошлась Украине. Она утратила не только древние традиции, но и на долгое время утратила государственность (в сущности, государственность и по сей день там чрезвычайно непрочна). И, наконец, она стала неоднородной и в религиозном аспекте, потому что именно там было создано униатство. Что же касается польского национализма, то о нем вообще не нужно говорить всерьез, потому что национализм везде в своих крайних формах убог, смешон и отвратителен и сводится обычно к ругательствам, которые никогда доказательством не бывают. Но, к сожалению, вместо того, чтобы трезво представлять все эти очень не простые и часто невеселые проблемы, у нас к Украине отношение весьма скептическое, поверхностное. И если спросить любого среднего русского, что он знает об Украине, он скажет: Мазепа, Петлюра, Бандера. Конечно, такого отношения не должно быть у вас. Проблема очень сложная, и мы будем возвращаться к ней, когда речь пойдет об унии, о борьбе православного населения, казачества и против униатов, и против поляков. О политике российских императоров в этом непростом вопросе, о том, как этот вопрос стоит сейчас. Если, скажем, до 1917 года вопрос об униатах решался чрезвычайно удачно и количество униатов постепенно сокращалось, то в советское время было сделано все, чтобы это количество увеличить. И сейчас тот невероятный узел проблем, сплетение самых невероятных конфессий, юрисдикции и т. д. — это наследие тех очень далеких времен.