В литературе нередко отсчет существования государственных знамен начинается с лабарума, который трактуется как «государственное знамя Рима, затем Византии». Западноевропейские энциклопедии ХХ века интерпретируют лабарум и как императорский штандарт, но чаще всего – как религиозное знамя, не являющееся каким-либо военным знаком. Лабарум оставался в употреблении в Византии на всем протяжении ее существования. Его изображения на византийских монетах и печатях показывают, что в поздневизантийское время он имел форму креста, тогда как на ранних этапах – форму век-силлума. Подробнее остановиться на этом памятнике вексиллологии необходимо потому, что он напоминает по своей форме известный на Руси стяг – хоругвь.
Лабарум ввел римский император Константин I Великий (306–337), в правление которого была признана христианская церковь и сделаны первые шаги на пути превращения христианства в государственную религию. Поворот Константина Великого к христианству произошел в период его борьбы против императора Максенция, над которым он одержал победу в 312 году в битве у Мильвиева моста близ Рима. Перед началом битвы Константину якобы было видение в виде креста, предсказавшее победу. Рассказ об этом видении существует в нескольких вариантах. В одном случае Константин, отправляясь на битву с императором Максенцием и сомневаясь в своей победе, задумался: у кого просить помощи – у богов или у Бога? И вдруг в полдень на ясном небе появились крест и надпись: «Сим знаменем победишь». Эту надпись увидел не только император Константин, но и все его войско. На следующую ночь императору явился Спаситель и повелел приготовить знамя с увиденным изображением креста.[24]
По другой версии Константину, прибывшему под стены Рима, во сне велено было поместить божественный знак на щитах своих воинов. Подобные изображения на воинских щитах можно видеть в мозаике, представляющей императора Юстиниана I со стражей (VI в.).
Как результат благосклонности императора Константина к христианству появилось знамя, несущее изображение имени Иисуса Христа в виде его монограммы. Византийский хронист Феофан Исповедник, живший в VIII – середине IX века, сообщает, что реликвия Константина Великого хранилась во дворце византийских императоров в Константинополе еще в IХ веке.
Отсутствие подлинных лабарумов компенсируется их многочисленными изображениями на медальонах и монетах многих византийских императоров, а некоторые византийские авторы и описывают их. По дошедшим до наших дней описаниям лабарум состоял из вертикального древка, к которому сверху прикреплялась горизонтальная планка, а от нее вниз спускалось квадратное полотнище из красного шелка или пурпурного сукна с бахромой, богато украшенное золотом и драгоценными камнями. Навершие древка представляло собой золотой венок, в котором помещались первые буквы имени Божьего, ХР – греческие буквы Х и Р (хи и ро). Детали лабарума на протяжении столетий не оставались неизменными, например, император Юлиан Отступник (361–363) снял с него монограмму Иисуса Христа. Затем она была восстановлена, а позднее монограмму стали вышивать на полотнище.
Византийские военные трактаты, а также сообщения о коронации императоров содержат сведения об употреблении воинских знамен в различные периоды существования Византийской империи. В ранневизантийской истории военные знамена участвовали в церемонии восшествия на престол императора. Когда командир военного отряда передавал свой шейный обруч поднятому на щите императору, войска поднимали опущенные к земле знамена и громко произносили славословия в его честь. Это означало признание и провозглашение войском и народом нoвoгo императора.
В IX–X веках в Византии наблюдается упорядочение предназначения, формы и названий военных стягов. В это же время в византийскую иконографию широко проникают образы святых воинов, так как военное сословие, роль которого в Византии в IX–X веках очень возросла, нуждалось в своих небесных заступниках-патронах. Святым покровителям воинства придавались все земные воинские атрибуты. Изображения святых воинов украшали в это время воинские знамена. Большое значение в войске византийцев играла легкая конница, поэтому и святые воины чаще всего стали изображаться конными. Первенствовал среди них Георгий Победоносец, который сделался патроном особенно прославившихся военными подвигами византийских императоров. В воинском снаряжении, с мечом, щитом и копьем святой Георгий изображается и на монетах и печатях Византии. Помимо Георгия почитались и другие святые воины: Федор Тирон, Димитрий Солунский, Федор Стратилат.
Но особенно чтили византийцы Пресвятую Богородицу. Она казалась им олицетворением материнства, более человечной и доступной простым смертным, чем ее всемогущий Сын. Богородицу византийцы считали своей защитницей и в жизни, и в военных делах, причем не только простые люди, но и императоры относились к ней с величайшим почтением. Обычно они брали с собой в поход икону с образом Божьей Матери, ибо считали, что ни один человек, который берет ее с собой в бой, не потерпит поражения: она являлась предводительницей и хранительницей всего войска. Исторические источники повествуют, что Иоанну I Цимисхию (императору Византии в 969–976 годах) после завершения успешного похода в Болгарию была устроена пышная встреча, но он отказался сесть в колесницу, украшенную золотом, пурпуровыми одеждами и коронами болгарских царей, а поставил на нее икону Богоматери, сам же следовал позади. Цимисхий тем самым подчеркивал, что главным в победе византийцев было не проявленное ими военное искусство, а исключительно Божья милость.
Своеобразным знаменем была и накидка Богоматери (омофор), хранившаяся во Влахернском храме в Константинополе. В моменты наибольшей опасности эта накидка в торжественной процессии проносилась по городу.
В VI веке появляются известия о военных знаменах, называемых византийцами «бандон», связываемых с небольшими военными соединениями. Исследователи предполагают, что в кавалерии использовались штандарты, идентичные римским вексиллумам. К VII веку относятся более подробные сведения о легких и небольших бандонах, цвет полотнищ которых был одинаковым для знамен различных воинских частей, но они отличались вышитыми на полотнищах знаками. В коннице появляются фламмулы – флажки треугольной формы, прикрепляемые к древку копья. Перед боем знамена освящались. В бою им отводилось определенное место (речь идет прежде всего о бандонах военачальника) между первым и вторым боевыми рядами; кроме того, бандоны указывали место сбора. После боя знамена помещались для большей сохранности в особые футляры. Еще император Юстиниан I (527–565) приказал построить для знамен специальное хранилище рядом с храмом.
Цветовая гамма византийских знамен не выделялась из общих цветовых соотношений, выработанных в Византии уже в V–VI веках и основанных на небольшом числе значимых цветов. Византийский цветовой канон составляли пурпурный, белый, желтый (золотой), зеленый, синий (голубой) и черный цвета. Пурпурный цвет (соединение красного с синим) – это прежде всего императорский цвет. Только василевс восседал на пурпурном троне, подписывал грамоты пурпурными чернилами, имел пурпурную одежду – багряницу. Известно, что в евангельском эпизоде «Поругание Христа» римские воины, издеваясь над Христом, надели на него багряницу и кричали: «Радуйся, царь Иудейский!». С тех пор багряница (пурпурная одежда иерарха) стала для христиан символом истинного «царства Христова», знаком его мученичества, вошла и в церковный культ.
В византийской цветовой символике пурпур объединял вечное небесное (синее, голубое) с земным (красным). За пределы иерархической власти в византийском искусстве пурпур практически не вышел. В обыденной жизни пурпур заменили составляющие его цвета – красный и синий, воплотившие в себе различный символический смысл. Красный цвет воспринимался как цвет пламенности, огня, животворного тепла и был символом жизни. В то же время он – цвет крови Христовой и знак истинности Его пришествия и спасения рода человеческого. В эмблематике красный цвет трактуется как цвет и богов солнца, и богов войны, как символ власти в целом.
Красному цвету в византийском изобразительном искусстве противостоит обычно белый цвет, означающий светоносность и еще со времен античности символизировавший чистоту и отрешенность от земного. На иконах и в росписях многие святые и праведники изображены в белой одежде, белыми пеленами было обвито тело новорожденного Христа, одежды его также белые, светоносные. Темно-синий цвет, как указывалось выше, воспринимался византийцами как символ неба, поэтому он считался нематериальным, условным и ассоциировался с божественной истиной. Более приземленными были черный цвет – завершение любого явления, цвет конца, смерти и зеленый – цвет травы и листвы, символизировавший юность и цветение и считавшийся предельно материальным и близким человеку.
Желтое воспринималось византийцами как «златовидное», а золото – как «световидное». Блеск золота с глубокой древности воспринимался как застывший солнечный свет, солнце же – царь и бог для каждого человека. Однако золото с древнейших времен – это и богатство, а следовательно, и власть, поэтому оно, золото, высоко ценилось светской и духовной властью Византии. Из золота и позолоченных материалов изготовлялось множество украшений для храмов и дворцов, золотом расшивались императорские и патриаршие одежды, множество золотых декоративных изделий украшало храм Святой Софии. Широко применялось золото и в иконописи.
В византийских мозаиках, книжных миниатюрах, а также и в иконописи все эти цвета гармонично сочетались. Церковный культ и дворцовый церемониал были пронизаны светом, золотом и яркими красками, что производило неизгладимое впечатление на посещавших храмы.
В «Повести временных лет» рассказывается о принятии великим князем Киевским Владимиром христианства. Послал он, как сообщает «Повесть временных лет», мужей своих в разные земли, чтобы те посмотрели, «кто как служит Богу». Были они и у мусульман, и у христиан, и у иудеев, но «красоты не видели никакой». А в «Греческой земле, – рассказывали Владимировы посланцы, – когда ввели нас туда, где служат они Богу своему, – не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах».
Потрясение, которое испытала Русь на заре своей государственности от пышности и блеска византийского православия со всеми присущими ему художественными атрибутами, прежде всего иконами, на долгие столетия повернуло ее в сторону именно этой христианской страны, заставило следовать многим византийским канонам, заимствовать различные изобразительные формы и их художественную интерпретацию. На византийский манер чеканились первые русские монеты (по крайней мере златники); в изобразительном искусстве, прежде всего в живописи (иконописи), на протяжении многих столетий утвердился византийский канон.
И наши знамена до определенного периода могли следовать византийской изобразительной сюжетике, а роль божественных образов, религиозного церемониала в русском войске напоминали византийские обычаи.
