Назад Оглавление 
Вперед О количестве офицеров, воевавших в белых войсках на юге России, можно судить, во-первых, по данным об общей численности армий и соединений и частей (сведения о которых имеются на то или иное время), во-вторых, по сведениям о доле офицеров в этих частях и соединениях и интенсивности обновления их состава (такие данные по отдельным частям довольно многочисленны), в-третьих, по числу погибших и эмигрировавших. Имеются приблизительные данные и об общем числе офицеров в армии по состоянию на определенное время. Следует иметь в виду, что приводимые данные о численности армии чаще всего имеют в виду либо число бойцов непосредственно на фронте, либо общее число их на данный момент, но только «штыков и сабель», т. е. без численности не только тыловых служб, но и артиллерии и других специальных войск. Если почти для всего 1918 г. число бойцов практически совпадало с численностью армии или было близко к ней, то в 1919 г. доля небоевого элемента (в т. ч. больных и раненых) резко возросла, составляя более половины или даже 2/3 общей численности. Особенно это касается офицеров, среди которых было множество негодных к строевой службе по возрасту и инвалидности, вынужденных, однако, в условиях гражданской войны в каком-либо качестве состоять в армии.
Добровольческая армия (потеряв несколько тысяч человек за время с ноября до февраля) вышла в 1-й Кубанский поход в числе (по разным данным) 2,5–4 тыс., присоединившиеся к ней кубанские части насчитывали 2–3 тыс., вернулось из похода около 5 тыс., отряд Дроздовского в момент соединения с армией насчитывал до 3 тыс. В итоге весной 1918 г. Добровольческая армия насчитывала около 8 тыс. чел. В начале июня, она выросла еще на тысячу человек. К сентябрю 1918 г. в армии было 35–40 тыс. штыков и сабель, в декабре в действующих войсках было 32–34 тыс. и в запасных, формирующихся частях и гарнизонах городов — 13–14 тыс., т. е. всего около 48 тыс. чел. . К началу 1919 г. Да насчитывала до 40 тыс. штыков и сабель, 60 % которых составляли кубанцы. К середине июня собственно Добровольческая армия без других оперативных соединений насчитывала 20 тыс. штыков и 5,5 тыс. сабель, в конце июля — 33 тыс. штыков и 6,5 тыс. сабель, к октябрю — всего 20,5 тыс. бойцов. В начале декабря 1919 г. в Добровольческой армии было 3600 штыков и 4700 сабель; весь Добровольческий корпус имел 2600 шт., 5-й кавалерийский — 1015 сабель, Полтавская группа 100 шт. и 200 сабель, в конной группе около 3500 сабель. В момент отхода за Дон 26–27 декабря 1919 г. в Добровольческом корпусе было 3383 штыка и 1348 сабель (в Сводном Кубано-Терском корпусе 1580 сабель и в 4-х Донских корпусах 7266 штыков и 11098 сабель), на 1 января 1920 г. Добровольческий и Кубано-Терский корпуса имели 10988 бойцов, а Донская армия — 36470. Приводятся о численности собственно Добровольческой армии и такие данные: до Ледяного похода — 4 тыс., под Екатеринодаром — 6, к июню 1918 г., на начало 2-го кубанского похода — 8–9, в августе — около 35 тыс. штыков и сабель, к сентябрю — 30–35, к походу на Москву в июне 1919 г. — 40, в начале 1920 г. (сведенная в корпус) и Добровольческий корпус в Крыму — 5 тыс.
Добровольческая армия в 1919 г. была, как показано выше, главной, но не единственной, помимо Донской армии, войсковой группировкой. Кавказская армия, в частности, насчитывала в октябре 1919 г. 14, 5 тыс. чел. . О численности Донской армии (помимо приведенных ранее) имеются следующие данные (тыс. бойцов): к 1. 05. 1918 г. — 17, к 1. 06–40, к 1. 07–49, к концу июля — 39, к 1. 08–31, к 20. 11–49,5, к 1. 02. 1919 г. — 38, на 15. 04, 21. 04, 10. 05–15, 16. 06–40, 15. 07–43, 1. 08–30, 1. 09–39,5, 1. 10–46,5, 15. 10–52,5, 1. 11–37, 1. 12–22, 1 и 22. 01 1920 г. — 39, 1. 02–38.
Численность белых сил на Юге в целом постоянно возрастала до лета 1919 г. После мобилизации к весне 1919 г., перед началом наступления в армии состояло около 100 тыс. чел., летом-осенью, в кульминационный период войны общее число их достигало 300 тыс. Число только штыков и сабель во ВСЮР к концу июля определяется до 85 тыс. в октябре (максимальная численность за всю войну) — около 150 тыс. на фронте и в тылу. Советские газеты летом 1919 г. сообщали, что в армии Деникина 30 тыс. офицеров, 70 тыс. казаков, 10 тыс. горцев, а всего 140 тыс. человек. Из Новороссийска в Крым перебралось 35–40 и из Крыма эвакуировалось до 80 тыс. войск. На 5 января 1920 г. во ВСЮР оставалось 81506 чел, в т. ч. в составе Добровольческого корпуса 10 тыс., а всего в добровольческих частях 30802 чел. К середине января на Дону и Кубани оставалось менее 54 тыс. (10 тыс. в Добровольческом корпусе, 7 — в кубанских частях и 37 в донских), офицеров среди них было не более 10 тысяч (в Донской армии к моменту Новороссийской эвакуации было около 5 тыс. офицеров). Отошедшая в Польшу группа Бредова в марте 1920 г. насчитывала около 23 тыс. чел. .
В конце марта 1920 г. на довольствии в армии состояло более 150 тыс. ртов, но из этого числа лишь около одной шестой могли почитаться боевым элементом, остальную часть составляли раненые, больные, инвалиды разных категорий, воспитанники кадетских корпусов и военных училищ, громадное число чинов резерва, в большинстве случаев престарелых, чинов многочисленных тыловых учреждений. Русская Армия ген. Врангеля в Крыму после мобилизации насчитывала к маю 22–27 тыс. штыков и сабель (в Крыму в начале 1920 г. находилось около 3,5 тыс. чел. и с Северного Кавказа было переброшено в общей сложности 35–40 тысяч). К началу июня в ней числилось 25 тыс. штыков и сабель. В сентябре 1920 г. армия со всеми тыловыми учреждениями насчитывала около 300 тыс. чел., из которых на фронте около 50 тыс., около 80 тыс. в военных лагерях и около 30 тыс. раненых. Боевой состав армии в сентябре не превышал 30–35 тыс. чел. (в середине сентября 33 тыс.), в октябре — 25–27 тыс. Из имевшихся в Русской Армии 50 тыс. офицеров непосредственно в боевых порядках находилось 6 тыс., 13 тыс. в ближайшем тылу и 31 тыс. в тылу (считая больных и раненых).
Численность офицеров росла вместе с общей численностью армии до лета 1919 г. Осенью 1918 г. она оставалась примерно такой же, как весной-летом 5–6 тыс. из 10 тыс. активных бойцов. Если весной-летом 1918 г. в Добровольческой армии было 8-10 тыс. чел. (осенью ее активное ядро составляло 8600 штыков и 1300 сабель), из которых офицеры составляли 60–70 % (в начале июня офицеры составляли половину из 12 тыс. строевых бойцов), то через год она вместе с кубанскими частями насчитывала 40–42 тыс. чел., процент офицеров среди которых сильно снизился и составлял вряд ли более 30 %. Приток офицеров происходил постоянно, но сводился на нет большими потерями и только-только был способен поддерживать численность на прежнем уровне. С крупными победами армии и переходом ее в наступление весной 1919 г. положение изменилось. Во-первых, по мере освобождения все новых густонаселенных территорий создавались условия для вступления в армию тех офицеров, которые ранее не могли этого сделать по причине беспокойства за судьбу семьи и трудности перехода линии фронта. Во-вторых, победы белой армии заставили воспрянуть духом и поверить в нее тех, кто ранее был охвачен безнадежностью. В-третьих, на освобожденных территориях была проведена мобилизация офицеров, так что практически все они, в т. ч. и те, кто иначе не отважился бы вступить в армию, оказались в ее рядах. В результате численность офицеров резко возросла, и к моменту, когда армия достигала своей максимальной численности, офицеров в ней было (считая непомерно разросшийся тыл) не менее 60 тысяч. Рост численности офицеров, однако не был пропорционален росту численности армии, и постепенно они растворились в массе бывших пленных красноармейцев и другого элемента, составляя к осени 1919 г. не более 10 % боевых частей. В период тяжелых испытаний в начале 1920 г. процент офицеров вновь повысился (поскольку они были элементом, в наименьшей степени подверженным разложению), в «цветных» частях — до 25–30 %: 20 января Корниловская дивизия имела на 1663 штыка 415 офицеров, Алексеевская — 333 на 1050, Дроздовская — 217 на 558, Марковская — 641 на 1367, Сводно-кавалерийская бригада — 157 на 1322. Судьба армии вновь легла на плечи неполных двух тысяч офицеров.
Однако большинство офицеров, поступивших позже осени 1918 г. и тем более призванных по мобилизации, не могли равняться по духу и боевым качествам с добровольцами 1918 г. Состав офицеров из-за потерь постоянно менялся, и последних оставалось все меньше. Через «цветные» полки, состоявшие всегда преимущественно из добровольцев, прошли многие тысячи людей, именно в этих частях служило подавляющее большинство офицеров на положении рядовых. Офицеры не составляли в них теперь, как в 1918 г. большинство, но и теперь в каждом полку имелись офицерские роты и даже батальоны (в частности, во 2-м Корниловском полку офицерская рота большого состава была в августе 1919 г. развернута в батальон из 750 ч, просуществовавший до конца войны), представляющие собой его костяк и ударную силу. Существовали и другие изначально «офицерские» части (конно-офицерские полки, Симферопольский офицерский полк и т. д.), которые впоследствии перестали быть таковыми. Из прочих частей относительно больше были насыщены ими артиллерийские, кавалерийские и технические части, в остальных их было, как правило, не намного больше штатной численности. В 1919 г. офицерские роты формировались обычно из мобилизованных и пленных офицеров (как, например, 2-го Корниловского полка).
Роль офицерских рот в Крыму 1920 г. несколько изменилась. Их число сократилось; к этому времени в составе Русской Армии было приблизительно только 15 % офицеров, не занимавших офицерских должностей. Категорией, несшей наибольшие потери, был офицерский состав обычных рот. «Офицерская рота несла потери, главным образом, от артиллерийского огня, т. к. она составляла резерв полка и бросалась в бой только, когда нужно было спасать положение. Обычно, появление офицерский роты создавало перелом, и атака кончалась полным успехом с минимальными потерями роты от ружейного огня. После каждого боя из ее рядов переводились новые офицеры с рядовых должностей для занятия освободившихся офицерских вакансий в стрелковых ротах взамен убитых или раненых в бою. Таким образом офицерская рота являлась становым хребтом, опираясь на который держались солдатские роты, укомплектованные бывшими красноармейцами, и кузницей офицерских кадров для этих рот. Под жгучим солнцепеком, страдая от жажды, поливаемые сверху стальным дождем рвущихся шрапнелей, а когда нужно — идущие в штыковую атаку на прорвавшегося противника, со стертыми до открытых ран ногами, мы были в вечном движении, делая иной раз за сутки несколько десятков верст с боем. Таков был лик войны для офицерский роты на полях Северной Таврии». Как и ранее основную тяжесть боев и в Северной Таврии, и при обороне Перекопа несли «цветные» дивизии, но, начиная с 1919 г. в составе даже лучших, бывших офицерских полков солдаты (в основном из пленных) составляли до 90 % состава.
Для того, чтобы можно было наглядно представить роль офицеров в боевых частях армии, приведем многочисленные сведения об изменении численного и качественного состава добровольческих — «цветных» и некоторых других частей, где служило подавляющее большинство всех офицеров, воевавших на передовой.
Корниловские части. При выступлении в 1-й Кубанский поход Корниловский полк насчитывал 1220 ч (в т. ч. 100 ч влитой в полк Георгиевской роты), при этом если раньше он был обычным солдатским, то теперь треть его составляли офицеры. На 1. 01. 1919 г. полк имел 1500 ч. В момент наибольших успехов — к середине сентября состав Корниловской дивизии (в полках по 3 батальона, офицерский роте, команде пеших разведчиков и эскадрону связи) был таков: 1-й полк — 2900, 2-й -2600 (в т. ч. вместо офицерский роты офицерский батальон в 700 ч), 3-й — 1900 ч. К январю 1920 г. во всех трех полках Корниловской дивизии осталось 415 офицеров и 1663 штыка. На 4 июля (н. ст.) 1920 г. 2-й Корниловский полк имел 8 штаб — и 253 обер-офицеров и 793 солдата, на 22 июля — 349 офицеров и 1018 солдат.
Марковские части. Части, вошедшие в состав Марковского полка, практически полностью состоявшие из офицеров, начали 1-й Кубанский поход в составе около 1320 ч, под Екатеринодаром — 800, после штурма — 400 ч (по 40-100 в роте), на 13 апреля — до 600, в мае — около 500. Во время похода в полк было влито несколько сот кубанцев, и он перестал быть чисто офицерским. Перед 2-м Кубанским походом полк был переформирован в 9 рот, из которых 5-я состояла из учащейся молодежи, 6-я — из чинов гвардии, а 7-я, 8-я и 9-я были чисто офицерскими и самыми многочисленными (по 200 ч против 150 в других). В августе, после похода, последовало новое переформирование. Из полка (около 800 ч) были выделены на формирование своих частей гвардейцы, гренадеры, моряки, поляки (в Польский отряд), офицеры для пластунских батальонов, 100 ч в особую роту при Ставке — всего до 400 ч. Но, пополнившись, полк насчитывал свыше 3000 ч (3 батальона по 4 роты в более 200 шт., в т. ч. 7-я и 9-я чисто офицерские по 250 шт.). В конце октября, после боев у Армавира в полку было 1500 шт. (по 40-120 в роте), столько же — в середине ноября (роты по 100 шт., офицерские — свыше 200), в конце месяца — 2000. В середине января 1919 г. в полку было до 800 шт. (по 50–80 в роте, в офицерских — по 150), в конце месяца — до 1500, в начале апреля — до 550 (по 10–35 в роте). В это время офицерские роты наполовину состояли из солдат. «Приходилось радоваться каждому, вернувшемуся в строй. Однажды в 7-ю офицерскую роту вернулось сразу 5 офицеров. Громкое «ура» пронеслось по хутору. Кричали 7 офицеров, получившие пополнение в 5 человек». Эта рота, отмечавшая в июне годовщину своего существования, имела после возвращения всех раненых, 22–23 офицера, воевавших в ней с первого дня, за год через нее прошло около 600 офицеров, 70 кубанских казаков и до 200 солдат (дважды она имела по 250 штыков). 5-я рота марковцев в июне в Волчанске с 28 ч увеличилась до 180 и стала выглядеть так: 1-й взвод — 40 шт. — офицерский, 2-й — 50 шт. — из молодежи с офицерами на отделениях, 3-й и 4-й — по 40 шт. — солдатские. В августе 1919 г. был сформирован 2-й Марковский полк офицерский кадр для которого дали офицерские роты, значительное число влитых мобилизованных офицеров позволило сформировать офицерскую роту в 100 шт., в остальных ротах было по 150 шт. при 10–15 офицерах. После взятия Курска в конце августа этот полк увеличился до 3500 шт. (по 250 в роте и офицерская рота более 200), но в начале сентября в нем было около 2000. 1-й Марковский полк на 1. 10. 1919 г. насчитывал около 3000 ч. В сентябре 1919 г. был сформирован 3-й Марковский полк по тому же принципу, по 120–130 шт. в роте, причем в каждом батальоне одна рота была офицерский. В середине октября в 1-м полку было около 1200 шт., во 2-м — около 1400 шт. и 150 сабель. На 12. 12. 1919 г. 1-й полк имел 800 шт., 2-й и 3-й — по 550 и по 60-100 сабель в конных сотнях. В конце декабря в 1-м полку осталось около 300 ч, во 2-м около 250 и в 3-м — около 300 (в ротах по 4–6 ч), в середине января 1920 г. в дивизии было 641 офицер и 1367 солдат (по 30–35 в роте), но после 17. 02 ее состав снова сократился до 500 шт. В середине марта в Крыму 1-й полк насчитывал около 450 шт., 2-й 650 и 3-й -350 шт. К 30. 07 во 2-м полку было около 250 шт., в 3-м — 400, в конце августа — по 500 шт., в начале октября в ротах было по 30–40 ч при 4–5 офицерах, в конце месяца, после отхода в Крым, 1-й полк насчитывал 400 шт., 2-й — 200, 3-й — 300, во всей дивизии 1000 штыков и сабель. В 4-х запасных батальонах дивизии в течение лета 1920 г. было по 1000 ч, в конце октября сформированный Запасный полк насчитывал 2000 ч. После сбора в Галлиполи всех марковцев (с техническими ротами), их набралось2030 ч (в т. ч. 500 ч артдивизиона).
Дроздовские части. Отряд Дроздовского, как уже говорилось, вышел в поход из Румынии в количестве 1050 ч, а к моменту соединения с Добровольческой армией насчитывал около 3000. 2-й Офицерский (Дроздовский) конный полк в середине июня 1918 г. насчитывал 650 ч. В начале апреля 1920 г. 3-й Дроздовский полк насчитывал 1000 ч, в начале августа 2-й полк состоял из 300 шт., 1-й — из свыше 1000, на 21. 09 в 1-м полку было свыше 1500 шт., 2-м ок900 и в 3-м — свыше 700, Запасном — около 600, конном — до 600. В 4-м (Запасном) полку офицеры были только на командных должностях, и то в ограниченном числе, в середине октября он насчитывал 500 ч, а вся дивизия свыше 3000 шт. и 500 сабель в конном полку.
Алексеевские части. Под Екатеринодаром Партизанский полк насчитывал 800 ч, после штурма — 300, в начале 2-го Кубанского похода в июне 1918 г. 600 ч. При десанте на Геническ на 1. 04. 1920 г. Алексеевская бригада имела 600 ч.
Симферопольский офицерский полк начал формироваться капитаном Орловым на добровольческой основе в Симферополе осенью 1918 г. в основном из офицеров-местных уроженцев. К началу ноября имелось уже более 200 ч; одновременно по две роты было сформировано в Ялте (капитан Б. Гаттенбергер) и Севастополе (капитан Коттер). Он вошел в состав 4пд Крымско-Азовской армии. К июлю 1919 г. в полку насчитывалось 1225 ч, на 7. 09-1475, к 2. 08. 1920 г. по прибытии в Крым — 426 (в т. ч. 196 офицеров и 23 чиновника), на фронт он прибыл в составе 260 ч (в т. ч. 6 штаб — и 98 обер-офицеров и 13 чиновников). 23. 08. 1920 г. остатки полка влиты в 49-й пехотный полк.
Части, созданные на базе офицерского кадра полков старой армии. Гвардейский отряд в конце января 1919 г. состоял из 4-х батальонов по 3–4 офицера в роте. Сводно-гвардейский полк летом 1920 г. имел 1200 шт. Весной 1919 г. в роте л. — гв. Саперного полка более 15 офицеров. Сводный полк Кавказской гренадерской дивизии в 1919 г. имел 400–500 шт., но к концу января 1920 г. сократился до 60 и 11 февраля 1920 г. был окончательно уничтожен у Горькой Балки, спаслось лишь 16 офицеров. Белозерский полк к 11 марта 1919 г. имел всего 76 ч (4 роты, в двух из них было по 11 ч), в апреле 1919 г. он имел 62 шт., летом в нем было около 100 офицеров и две офицерские роты. Из Харькова полк выступил в количестве около 800 шт., к моменту штурма Чернигова он имел 2000 шт., 200 сабель и 600 ч в запасном батальоне. В полку солдатский состав на 80–90 % состоял их пленных красноармейцев или мобилизованных и бежавших от красных, от Харькова до Бредовского похода полк пропустил через свои ряды более 10 тыс. ч. Осенью от потерь полк уменьшился до 215 штыков. Олонецкий пехотный полк летом 1919 г. насчитывал 250 штыков. В Сводно-стрелковом полку к началу февраля 1920 г. в оставалось около 250 ч. В 7-й пехотной дивизии в конце июня 1919 г. (4653 чел.) служило (без артбригады) 272 офицера на офицерских и 442 на солдатских должностях, в т. ч. в сводном полку 4-й стрелковой дивизии 90 и 222, а в сводном полку 15-й пехотной дивизии 148 и 114.
По советским данным отошедшие в конце октября 1920 г. в Крым части насчитывали (штыков и сабель): Сводно-Гвардейский полк — 400, 13-я пехотная дивизия 1530, 34-я — 750, Корниловская дивизия — 1860, Дроздовская — 3260 и Марковская — 1000.
Артиллерия. Обычно в батареях состояло 30–40 офицеров и 150 солдат. Все батареи 1-й конной дивизии в августе-сентябре 1918 г. (1 и 2-я конно-горные и 3-я конная) имели почти исключительно офицерский состав. В 1-й конно-горной батарее в августе 1918 г. было около 100 офицеров на солдатских должностях и 12 солдат ездовых. В 7-й артбригаде летом 1919 г. насчитывалось 69 офицеров на офицерских и 103 на солдатских (из 723 чел.) должностях. В Марковской артбригаде к 1. 01. 1920 г. осталось всего 365 ч (в т. ч. 33 офицеров и 150 солдат в 4-й батарее). В Крым прибыло 246 офицеров и чиновников и около 500 солдат. На 15. 09. 1920 г. в бригаде состоял 250 офицеров (13 в управлении бригады, по 4–5 в управлении дивизионов и по 30–40 в батареях). Командиры дивизионов были полковниками, среди командиров батарей — 4 полковника, подполковник и капитан, старших офицеров — 4 подполковника и 2 штабс-капитана; всего — 1 генерал-майор, 11 полковников, 9 подполковников, 16 капитанов, 76 штабс-капитанов, 43 поручика и 93 подпоручика. В Галлиполи в одной из батарей Дроздовского дивизиона на 85 офицеров приходилось 74 солдата. В обычных обстоятельствах соотношение между солдатами и офицерами было 1:3–1:5.
Кавалерия. Сводно-драгунский полк в апреле 1919 г. имел 74 офицера при 841 солдате. Сводно-Кирасирский полк к 8. 12. 1919 г. потерял 9/10 своего состава и вместе со 2-м Гвардейским Сводно-кавалерийским полком насчитывал около 60 сабель. 5-й Александрийский гусарский к октябрю 1919 г. имел около 2000 ч при 3 штаб — и 27 обер-офицерах, к 5. 03. 1920 — около 400 ч. Мариупольский гусарский полк в январе 1920 г. имел 46 офицеров при около 500 солдат. 7-й полк в начале октября 1920 г. насчитывал около 400 сабель. В середине октября 1920 г. в конном корпусе Барбовича было около 4000 сабель (1кд — 1300, 2кд — около 1700, в Кубанской — свыше 1000). В большинстве частей регулярной кавалерии соотношение офицеров и солдат было приблизительно 1:12.
Прочие части. С июня 1919 г. велась запись желающих отправиться в армию Колчака (в основном уроженцы Сибири, служившие в Сибирских частях), и к началу октября был сформирован Отдельный Сибирский офицерский батальон во главе с генерал-майор Г. П. Гаттенбергером. Но ввиду невозможности отправки его в Сибирь, он был влит в один из Марковских полков. Летом-осенью 1919 г. из офицеров местных городов создавались офицерские роты, например, Черкасская офицерская рота в октябре насчитывала около 70 штыков. Высокий процент офицеров был в бронепоездных частях. Экипажи бронепоездов насчитывали свыше 100 чел. (например, команда бронепоезда «Офицер» в марте 1920 г. насчитывала 48 офицеров и 67 солдат, бронепоезда «Генерал Алексеев» на момент эвакуации состояла из 70 чел.).
В казачьих и других иррегулярных частях процент офицеров был крайне невелик. иногда опускаясь даже меньше штатной численности. В июле 1918 г. в казачьем отряде Шкуро было 10 офицеров на 600 казаков, возрожденный 1-й Кубанский полк насчитывал тогда же 16 офицеров при 1000 казаков. Во 2-м (затем 3-м) Черкесском конном полку, например, в сентябре 1918 г. было 24 офицера и около 400 сабель, на 29. 12. 1919 г. — 26 офицеров и 1200 сабель. Даже в артиллерии число офицеров не превышало положенного по штату. Так продолжалось до Новороссийской эвакуации, в ходе которой процент выехавших в Крым офицеров был много выше, чем среди рядовых казаков. По прибытии в Крым большинство донских офицеров (500–600 ч) было зачислено в Донской офицерский резерв, поскольку их число намного превышало штаты новосформированных донских частей. «Материально офицер был обеспечен настолько плохо, что были случаи самоубийства на почве голода. Особенно тяжело было положение рядового офицерства. Офицеры были раздеты, многие без сапог. Денег почти не получали, что заставляло офицера продавать последние вещи, толкаясь на базаре среди всякого сброда. Дабы не умереть с голода, офицеры вынуждены были образовывать артели грузчиков и работать на пристани, конкурируя с портовыми рабочими». Затем из части резерва был сформирован Донской офицерский отряд из 6 сотен, несший службу на Сивашах. Больше половины Донского резерва погибла (одна сотня погибла у Перекопа, а еще три сотни — на затонувшем при эвакуации эсминце «Живой» — около 250 ч.
Очень большое число офицеров имелось в чрезвычайно многочисленных во ВСЮР тыловых учреждениях и различных организациях. В общей сложности их было гораздо больше, чем на фронте. На это обстоятельство часто обращают внимание. Но тут надо иметь в виду следующие обстоятельства. Обычно непосредственно на фронте находится 50–60 % всех имеющихся офицеров (именно таким — примерно 56 % это соотношение было в русской армии во время мировой войны — за вычетом тыловых частей Действующей армии и войск внутренних военных округов). Но состояние тылов ВСЮР даже близко не походило на тогдашнее: если на территории России царили полное спокойствие и порядок, то большая часть тыловых территорий ВСЮР являлась ареной действий различных бандформирований, иной раз угрожавших (как махновские) даже городам. Это требовало, естественно, держать более значительные силы в тылу. Затем, минимально необходимый набор различного рода снабженческих и вспомогательных учреждений относительно постоянен и никогда не бывает ровно во столько же раз меньшим, во сколько меньше общая численность армии. Наконец, самое существенное то, что в условиях гражданской войны в армии и ее органах состояли и входили в общее число практически все офицеры, проживавшие на данной территории, в том числе и те, кому давно полагалось находиться в отставке, и кто в ней уже и находился не только к 1917, но и к 1914 году. Часть из них стремилась принести посильную пользу общему делу, часть просто не имела бы иначе никаких средств к существованию. Именно такие офицеры, во возрасту и состоянию здоровья все равно уже не годные для строя, составляли абсолютное большинство наполнявших многочисленные тыловые учреждения ВСЮР, что и сказывалось на общем соотношении.
Белая армия на юге России состояла из частей трех основных типов (помимо казачьих). Во-первых, это возникшие вместе с самой армией первые добровольческие офицерские части, об истории которых говорилось выше Корниловский ударный, Марковский (1-й офицерский), Дроздовский (2-й офицерский) и Алексеевский (Партизанский) полки, позже развернувшиеся в бригады и дивизии (их также называли «цветными» — за разноцветные фуражки: красные с черным околышем корниловские, белые с черным марковские, малиновые с белым дроздовские и белые с синим алексеевские). В них служили офицеры всех частей русской армии, в т. ч. кавалеристы и казаки, сохранявшие наименования своих чинов по прежнему роду оружия. Во-вторых, другие добровольческие части, возникшие в ходе гражданской войны, первоначально также состоявшие преимущественно из офицеров (Ставропольский и Симферопольский офицерские полки, различные офицерские дружины и т. д.). В-третьих, возрожденные в белой армии части прежней Императорской армии.
Движение за возрождение полков получило распространение прежде всего среди офицеров гвардейских и кавалерийских частей, ибо первые отличались наиболее сильным корпоративным духом, а вторые в наибольшей степени сохранили свои кадры. К тому же офицеры всех этих полков по обстоятельствам происхождения и образования (в большинстве потомственные военные, окончившие кадетские корпуса) отличались наибольшей непримиримостью к большевикам и дали, по сравнению с другими частями, наибольший процент участников Белого движения. Пехотные полки в ходе мировой войны почти полностью лишились своих кадровых офицеров — носителей традиций полка (не говоря уже о том, что абсолютное большинство пехотных частей были сформированы только в годы войны и имели случайный офицерский состав), поэтому их возродить было труднее.
Ниже мы рассмотрим некоторые данные о возрожденных полках, ибо они, ко всему прочему, дают и возможность судить о доле офицеров, воевавших в белых армиях. Один из офицеров делил однополчан, оставшихся вне своего возрожденного в белой армии полка, на четыре группы: «Одни, да будет им стыдно, как всегда, старались не делать того, что могут сделать другие… Ко вторым относятся те, что из-за причин материального свойства не могли оторваться от семьи, от полученной уже службы и прапорщик. Третьи, возвращаясь из плена, заблудились (попав в другие белые части). И, наконец, к последней группе можно отнести тех, что погибли героями в самом начале гражданской войны».
«Зарождение и формирование новых частей в Добровольческой армии происходило обычно по одному и тому же шаблону. Когда собиралось несколько офицеров какого-либо прежнего полка, они начинали мечтать о его восстановлении. Когда ячейка имела 15–20 ч, она просила командира того «цветного» полка, в котором находилась, разрешение сформировать N-скую роту. Обычно командиры полков поддерживали такое начинание, и на усиление новой роты назначали 15–20 солдат из числа пленных красноармейцев. Параллельно с этим разыскивался прежний командир, или кто-либо из наличных старших офицеров становился таковым. Он устраивался в ближайшем тылу и тихонько, без лишнего шума, формировал строевую канцелярию, хозяйственную часть, обоз… Рота, работающая на фронте, все «излишки» — пленных и вообще трофеи, переправляла в штаб «своего» полка. О подобных отправках командир «цветного» полка, конечно, знал, однако подобный порядок формирования полка почитался неписаным добровольческим законом и нарушать его не полагалось. В итоге, в зависимости от энергии и возможностей, в один прекрасный день к командиру «цветного» полка прибывала новая N-ская рота. Таким порядком создавался батальон. А когда это случалось, то командир нового полка являлся к начальнику дивизии, докладывал, что им сформирован батальон, просил дать батальону самостоятельный участок и «записать на довольствие». Если часть была сильна духом, она, несмотря на потери в боях, усиливалась и развертывалась в полк, каковой затем и утверждался Главнокомандующим. Морально слабая часть обычно хирела и не выходила из периода хронического формирования». Так, например, Белозерский полк сформировался при Дроздовском, летом 1919 г. при нем самом формировались ячейки Олонецкого и Ладожского пехотных, Иркутского гусарского полков и сводного батальона 31-й пехотной дивизии.
Возрожденный полк сохранял свои традиции, и его офицеры, как правило, стремились служить именно со своими однополчанами, переводясь из других частей армии. Офицеры других полков (в т. ч. и пехотных в кавалерийском полку), считались прикомандированными к полку и после нескольких месяцев (например, в Крымском конном — полгода) службы по подаче соответствующего рапорта и решению собрания офицеров принимались в полк постоянно. В полк производились во время войны поступившие в него вольноопределяющиеся и юнкера, в первую очередь из числа родственников служивших в полку офицеров.
Вот обстоятельства возрождения некоторых гвардейских пехотных полков. Л. -гв. Гренадерский полк был представлен в Добровольческой армии с самого начала: в 1-м Кубанском походе участвовало 18 офицеров под своим знаменем во главе с командиром полковником Дорошевичем. Потом их было несколько десятков. Офицеры л. — гв. Литовского полка после его расформирования тремя эшелонами выехали из Жмеринки в Киев, откуда, собравшись вместе, направились в Добровольческую армию, где приняли участие в 1-м Кубанском походе. В конце 1918 г. большинство их находилось в Крыму в охране Императорской фамилии. Из л. — гв. Московского полка, помимо батальона в Добровольческой армии, около 20 офицеров воевало на трех других фронтах. Из офицеров л. — гв. Финляндского полка в воссоздании полка на Дону участвовали 27 офицеров. Он формировался первоначально полковником Есимантовским при Донской армии, там же была предпринята попытка сформировать л. — гв. Измайловский полк. Из л. — гв. Измайловского полка на Дону в январе 1918 г. находилось 19 офицеров, 13 из них участвовали в 1-м Кубанском походе. Всего в Добровольческой армии воевало 52 офицера полка, еще 5 было принято в полк во время войны и 44 прикомандировано (часть их тоже принята в полк). Из л. — гв. Кексгольмского полка в белых армиях воевало 77 офицеров, в т. ч. 67 на Юге, 6 в армии Колчака, по 2 на Севере и Северо-Западе. В 1-м и 2-м Кубанских походах участвовало в общей сложности 112 офицеров гвардейской пехоты (из них 18 убито и 20 ранено), в дальнейшем в Добровольческой армии было в среднем около 50 офицеров от каждого полка.
Офицеры л-гв. Кирасирского Ее Величества полка, оказавшиеся после его расформирования разделенными на три большие группы: в Петрограде, Москве и на Украине, в течение сентября 1918 г. в большинстве собираются в Киеве, где на своем собрании постановляют возродить полк и в октябре-ноябре организованно перебираются в Новороссийск. Из списочного состава к концу 1917 г. (около 60 офицеров), на Юге в рядах полка воевало 38 его офицеров и 15 прикомандированных (из Крыма эвакуировалось 25); еще около 20 воевали на других фронтах или были расстреляны большевиками. Офицеры л. — гв. Уланского Его Величества полка послужили ядром 1-го кавалерийского дивизиона Добровольческой армии — «полковника Гершельмана», в Галлиполи прибыли 7 офицеров. Кроме того, в Сибири воевали 3 его офицера, в Северо-Западной армии — 4. Эскадрон л. — гв. Драгунского полка формировался вначале как команда конных разведчиков Сводно-гвардейского пехотного полка (к февралю 1919 г. там собралось до 10 его офицеров). В л. — гв. Казачьем полку в 1918 г. служило 28 офицеров и было принято вновь 22, некоторое время служили еще 7 (в т. ч. 5 старых), в 1919 г. было принято еще 14 плюс 2 прикомандированных, в 1920-5 плюс 9 прикомандированных. За войну в другие части переведено 4, вышло в отставку 3 и исключено 2. Соотношение между офицерами и казаками было примерно 1:12-1:15. Офицерами л. — гв. Атаманского полка в мае 1918 г. был укомплектован состав 2-го полка Молодой армии, который вскоре получил прежнее наименование и старый штандарт.
Л. -гв. 1-я и 2-я артбригады возродились 20. 08. 1918 г. в Екатеринодаре как 1-е и 2-е орудия 3-й батареи 1-го Отдельного легкого артдивизиона. Из нее 28. 11 был создан «кадр Гвардейской артиллерии» в Гвардейском Отряде, а 1. 01. 1919 г. создана батарея бригады в Сводно-гвардейской артбригаде. 14. 07 она была развернута в дивизион, 27. 04. 1920 г. переименован во 2-й Отдельный тяжелый артдивизион. К 1. 01. 1919 г. в Добровольческой армии было 15 офицеров л. — гв. 2-й артбригады, всего — 44 (плюс некоторые воевали на других фронтах). Донская артиллерия на 1. 01. 1919 г. насчитывала 296 своих (10 генералов, 34 полковника, 38 войсковых старшин, 65 есаулов, 29 подъесаулов, 38 сотников и 82 хорунжих) и 214 прикомандированных (3 генерала, 11 полковников, 11 подполковников, 13 капитанов, 25 штабс-капитанов, 43 поручика, 53 подпоручика и 55 прапорщиков) офицеров.
Возрождение кавалерийских полков встречало на первых порах противодействие командования, опасавшегося распыления кавалерийских офицеров по мелким формированиям. «В армии имелось большое количество кавалерийских офицеров, были некоторые полки, весь офицерский состав коих почти полностью находился в армии. Некоторые из кавалерийских частей сумели сохранить и родные штандарты. Офицеры мечтали, конечно, о воссоздании родных частей. однако штаб главнокомандующего эти стремления не поощрял». Но в дальнейшем именно кавалеристы дали наибольшее количество возрожденных полков. Судьбы кавалерийских (гвардейских и армейских) полков представлены в таблице 6.
Из 1-го гусарского Сумского полка в Сибири воевали 12 офицеров, 3 — на Севере, 3 — в Северо-Западной армии, на Юге в созданном в декабре 1918 г. в Одессе эскадроне (потом дивизионе) к июню 1919 г. было 43 офицера; за войну в полк было принято 8 офицеров и в эмиграции 8. К концу 1918 г. в Добровольческой армии было 23 офицера 4-го гусарского Мариупольского полка и несколько офицеров в Донской; полк был возрожден в Донской армии 12. 07. 1919 г. В нем воевало более 30 коренных офицеров. Почти все офицеры 7-го гусарского Белорусского полка собрались в декабре 1918 г. в Одессе, где сформировали эскадрон. Из 9-го гусарского Киевского полка осенью 1918 г. в Добровольческую армию прибыло 13 офицеров, в Галлиполи прибыло 25 офицеров. Ядром к восстановлению 10-го гусарского Ингерманландского полка послужил ординарческий взвод, сформированный из офицеров кавалерии при 1-й конной дивизии, в октябре в развернутом на его основе дивизионе было 16 кадровых офицеров полка с полковым штандартом. 12 офицеров этого полка в феврале 1918 г. пыталась пробиться на Дон, но была схвачена, остальные оставшиеся на квартирах в Чугуеве, не пожелав служить у гетмана, летом группами прибыли в Добровольческую армию. В Добровольческой армии воевали почти все офицеры полка, состоявшие в нем к моменту революции — 41 офицер. 7 офицеров 17-го гусарского Черниговского полка принимали участие в 1-м Кубанском походе и затем рядовыми служили в 1-м конном офицерском полку, другая группа офицеров полка собралась летом 1918 г. в Киеве и служила в русских добровольческих дружинах; после ее прибытия в Добровольческую армию там был сформирован дивизион полка.
Из 1-го уланского Петроградского полка 2 офицера были расстреляны в Киеве в январе 1918 г., 1 воевал с 1918 г. в Кубанских частях, 4 — воевали в армии адм. Колчака, 4, встретившись в Киеве, решили отправиться в Добровольческую армию, где был возрожден полк, куда стеклись рассеянные по другим частям офицеры. Кроме того, за время войны в полк были приняты 7 офицеров кавалерии и 5 пехоты. В Галлиполи прибыло около 90 ч, в т. ч. 8 офицеров. Большинство офицеров 5-го уланского Литовского полка были в Сибири, в армии Колчака. Офицеры 12-й кавдивизии (28 чел.) прибыли в Новочеркасск 24. 06. 1918 г. во главе с ген. Чекотовским. К моменту формирования эскадрона было 20 офицеров 12-го уланского Белгородского полка, в Галлиполи прибыли 32. Через ряды 14-го уланского Ямбургского полка за Великую и гражданскую войну прошло 85 офицеров.
Из 17-го драгунского Нижегородского полка в своей части воевало с начала 1919 г. (в Сводном полку Кавказской кавдивизии) 26 офицеры и 4 прикомандированных, служили также из 18-го — 5 и 1 прикомандированный, 15-го — 6, 16-го — 10 и 2 прикомандированных офицера. Из Крымского конного полка (не считая погибших в январе 1918 г.) в декабре 1918 г. при возрождении его в Добровольческой армии прибыло 27 его офицеров и в 1919–1920 гг. в полк было принято еще 24 офицера из прикомандированных к нему. Другие офицеры служили в иных частях и даже на других фронтах. В Галлиполи из полка было 45 офицеров и 22 солдата. В 1928 г. кадр полка включал 26 офицеров. Текинский полк в ноябре 1917 г. вышедший с Корниловым из Быхова, после отделения 1-го эскадрона (попавшего в Минскую тюрьму) насчитывал 19 офицеров. После расформирования в Киеве 10 офицеров и взвод всадников сражались с января 1918 г. в Добровольческой армии.
Гренадеры первоначально были ротой в Марковском полку, а в Южной Армии — 2-м батальоном 2-го Сводно-гренадерского полка. Затем осенью 1918 г. был сформирован гренадерский батальон (полковник Кочкин), вскоре развернувшийся в Сводно-гренадерский полк из 16 рот (каждого из прежних полков), вошедший в 6-ю пехотную дивизию Кавказской армии. Затем в ее составе были образованы 1-й и 2-й Сводно-гренадерские полки. Во 2-й входили офицеры Кавказской гренадерской дивизии (31 ч), и он был переименован в Сводный полк Кавказской гренадерской дивизии. (В конце 1918 — начале 1919 г. почти все офицеры русской национальности Эриванского и других полков покинули Грузию и вступили в Добровольческую армию.) В сентябре 1919 г. дивизия была преобразована в Сводно-Гренадерскую (включая 4 — от каждой дивизии Императорской армии — сводно-гренадерских полка); к 4. 03. 19120 г. гренадер, сведенных полковником Кочкиным в батальон осталось 45 ч, которые были влиты в Дроздовский полк, а другие остатки дивизии влиты в Алексеевский полк, образовав батальон, полностью погибший в Кубанском десанте в августе 1920 г.
Несмотря на указанные выше трудности, были возрождены и некоторые пехотные полки, сохранившие свои знамена или достаточно заметный офицерский кадр: 13-й Белозерский, 14-й Олонецкий, 25-й Смоленский, 42-й Якутский (офицеры этого полка еще летом 1918 г. пытались сформировать свою роту в Южной и Донской армиях; осуществить свое намерение им удалось в начале 1919 г. в Одессе), 80-й Кабардинский и другие, особенно те, что стояли до войны на территории, занятой белой армией (стоявшие в Крыму полки 13-й и 34-й пехотных дивизий, сначала существовавшие в виде сводных полков этих дивизий, 21-й пехотной дивизии). В декабре 1919 г. планировалось развернуть 45-й и 47-й полки. Целый ряд полков существовал в виде ячеек или рот при других полках. Наконец, в армии существовали сводные полки некоторых дивизий: 4-й стрелковой, 15-й, 19-й, 20-й, 31-й (два полка), 52-й (два полка) пехотных. Офицеры стрелковых полков были объединены во ВСЮР в рядах Сводно-стрелкового полка, Сибирских стрелковых — в рядах Сводного Сибирского стрелкового полка.
Некоторое количество офицеров нашло себе применение в возрожденных и вновь организованных в белой армии военно-учебных заведениях, некоторые из которых сохранили свой кадр. 13. 11. 1917 г. в Екатеринодар прибыло Киевское Константиновское военное училище в составе 25 офицеров и 131 юнкера во главе с ген. Калачевым. Большинство их погибло в Кубанских походах. К 3. 08. 1918 г. в нем осталось 11 офицеров и 14 юнкеров. 1. 01. 1919 г. был открыт прием (67-й выпуск), а 3. 09 — еще один (68-й выпуск). В училище был 21 офицер. При выступлении на фронт 27. 12. 1919 г. в батальоне училища было 16 офицеров, 336 юнкеров и 27 солдат, на 30. 07. 1920 г. к началу десанта на Кубань — 2 генерала, 5 штаб — и 20 обер-офицеров, 2 врача, 377 юнкеров и 44 солдата, на момент эвакуации — 4 генерала, 15 штаб — и 16 обер-офицеров, 2 чиновника, 342 юнкера и 3 солдата. В начале 1918 г. на Кубани на основе 1-й Киевской Софийской школы прапорщиков было открыто Кубанско-Софийское военное училище, во главе которого стояли 4 брата Щербовичи-Вечор (начальник, командир батальона и два преподавателя). Кубанское генерала М. В. Алексеева военное училище (созданное в 1917 г. из школы прапорщиков казачьих войск в Екатеринодаре) возродилось после 2-го Кубанского похода. Летом 1920 г. в нем числилось 23 офицера, 3 чиновника, 2 врача, 307 юнкеров и 47 казаков.
Сергиевское артиллерийское училище, действовавшее в Одессе с 1913 г. и закрытое большевиками в январе 1918 г. (12-й выпуск не закончил курса), было восстановлено в октябре 1919 г. (в него была влита и основанная в летом 1919 г. Армавирская артиллерийская школа) во главе с прежним начальником генерал-майором Нилусом (в начале 1920 г. его сменил полковник Казьмин). Половина курсовых офицеров и преподавателей была из старого состава училища. В начале 1920 г. училище в составе двух батальонов (50 офицеров и 400 юнкеров) прикрывало эвакуацию Одессы, а осенью — Севастополя.
Александровское военное училище возродилось в Добровольческой армии 31 января 1919 г. Тогда в Екатеринодаре был сформирован кадр двух военно-училищных курсов. В июле 1919 г. одни из них развернулись в Ставрополе и впоследствии преобразованы в Корниловское военное училище, другие — в Ейске — в Александровское. В Корниловском училище служило, не считая начальников, 59 офицеров (5 командиров батальона, 9 командиров рот, 3 адъютанта, 19 курсовых офицеров, 4 хозчасти и 19 преподавателей, в т. ч. 4 генерала). Оно имело в числе преподавателей 11 генералов и полковников генштаба, 4-х офицеров, закончивших другие академии и 4-х с университетским образованием.
В состав белой армии на Юге входил также ряд восстановленных кадетских корпусов: Донской (генерал-лейтенант П. Г. Чеботарев), Владикавказский (генерал-майор М. Н. Голеевский) и восстановленные еще при гетмане Киевский (полковник Линдеман), Сумский, Полтавский и Одесский (полковник Бернацкий). 17 октября 1919 г. по инициативе капитан 1-го ранга Н. Н. Машукова был открыт Морской корпус в Севастополе (первоначально — на 260 чел.; в это время в армии служило более 50 морских кадет и гардемарин). Полтавский корпус 21 ноября 1919 г. был переброшен во Владикавказ. После эвакуаций начала 1920 г. Донской корпус оказался в Египте (куда был эвакуирован из Новороссийска), Одесский, Киевский и рота Полоцкого (совместно размещавшиеся в Одессе, за исключением около 350 кадет, оставленных в городе) — в Югославии (где из них был создан Первый Русский кадетский корпус). В Крыму из остатков Владикавказского и Полтавского был создан просуществовавший в Ореанде до эвакуации Крымский кадетский корпус (генерал-лейтенант В. В. Римский-Корсаков), из Сумского — интернат в Феодосии (полковник кн. П. П. Шаховской) и из остатков Донского — Второй Донской (генерал-майор И. И. Рыковский) в Евпатории.
Во ВСЮР воевало немало и морских офицеров (с одного только «Гангута и только на Юг прибыли в разное время 7 офицеров). Первые моряки Добровольческой армии были собраны в Морской роте (см. выше). Среди 25 ее чинов, о ком сохранились сведения, помимо капитана 2-го ранга В. Н. Потемкина, 4 старших лейтенанта, 7 лейтенантов, 7 мичманов, 4 гардемарина и кадет. В 1-м Кубанском походе участвовали 16 чинов флота. Очень активно участвовали в борьбе морские кадеты: 43 из 49 кадет 5-й роты (т. е. в возрасте 15 лет) Морского корпуса в Петрограде, судьба которых известна, сражались в белой армии, из кадет Севастопольского корпуса 13 были за храбрость произведены в офицеры. В 1918 г. большинство морских офицеров воевали на суше. Ими, в частности, были укомплектованы команды бронепоездов — «Адмирал Непенин» (капитан 2-го ранга В. Н. Марков, потом старший лейтенант А. Д. Макаров;), «Дмитрий Донской» (капитан 2-го ранга Бушен), «Князь Пожарский» (капитан 1-го ранга В. Н. Потемкин) и другие.
Флот удалось организовать не сразу. В декабре 1918 г. по предписанию морского министра Добровольческой армии адм. Герасимова группа из 8 морских офицеров во главе со старшим лейтенантом А. П. Ваксмутом была направлена в Севастополь с целью получить военный корабль, но безуспешно. Первым кораблем Черноморского флота Добровольческой армии стал реквизированный в Новороссийске ледокол «Полезный» (капитан 2-го ранга С. Медведев), чуть позже к нему присоединились подводная лодка «Тюлень» (капитан 2-го ранга В. В. Погорецкий) и канонерка «К-15» (ст. лейт. А. А. Остолопов). В апреле 1919 г. из Севастополя в Новороссийск был уведен крейсер «Кагул» (капитан 1-го ранга П. П. Остелецкий), экипаж которого состоял из 42 морских офицеров, 19 инженер-механиков, 2 врачей, 21 сухопутного офицера, нескольких унтер-офицеров и 120 охотников флота (в т. ч. 30 кубанских казаков) вместо положенных 570 ч. Летом флот Добровольческой армии насчитывал уже более десятка судов.
Черноморский флот состоял из трех отрядов (в разное время ими командовали капитан 1-го ранга Н. Н. Машуков, контр-адмиралы П. П. Остелецкий, М. А. Беренс, А. М. Клыков) и имел в 1920 г. свыше 120 судов. Флотом последовательно командовали: вице-адмиралы Канин, М. П. Саблин, Ненюков, контр-адмирал М. А. Кедров, начальниками штабы были контр-адмиралы Николя, Машуков. Существовало особое морское управление Донской армии (контр-адмирал И. А. Кононов), образовавшее флотилию из речного Донского (контр-адмирал С. С. Фабрицкий) и Азовского (капитан 2-го ранга В. И. Собецкий) отрядов. Весной 1919 г. Азовская флотилия была переименована в Днепровскую и перешла на Днепр, где в мае были созданы Верхне-Днепровская (капитан 1-го ранга В. С. Лукомский), Средне-Днепровская (капитан 1-го ранга Г. И. Бутаков) и Нижне-Днепровская (капитан 1-го ранга В. И. Собецкий) флотилии.
Весной 1919 г. при организации Каспийской флотилии, на нее прибыла группа морских офицеров, находившаяся в Персии (ст. лейтенанты Н. Н. Лишин, Н. В. Потапов, лейт. бар. Нолькен и др.). На Каспий были отправлены также собранные из частей Добровольческой армии морские офицеры. 22 марта в Петровск с Черного моря прибыла группа во главе с капитаном 2-го ранга Б. М. Пышновым (8 апреля она получила первый корабль — моторный баркас «Успех», на котором бежал из Астрахани капитан 2-го ранга Ордовский-Танаевский), а в середине апреля прибыла вторая группа с начальником флотилии капитаном 1-го ранга А. И. Сергеевым. В июне Деникин издал приказ об откомандировании на флотилию всех морских офицеров с фронта (в частности, капитан 2-го ранга А. П. Ваксмут прибыл из Царицына с 10 офицерами. Начальниками штаба флотилии были капитан 2-го ранга Апушкин, капитан 1-го ранга Рябинин и капитан 1-го ранга Пышнов. Остатки флотилии, отошедшие во главе с капитан 1-го ранга Б. М. Бушеном в Энзели (до 700 ч при более 200 офицерах) спаслись в Персии, а большинство офицеров было в сентябре 1921 г. переправлено во Владивосток, где составили кадр Сибирской флотилии.