Успехи советской военной экономики. Весеннее затишье 1943 г.

В 1943 г. Красная Армия была уже очень не похожа на Красную Армию 1941 или даже 1942 г. Мы уже писали, что реформы, проведенные в армии после падения Ростова, украсили внешний облик командного состава, повысили его авторитет и укрепили дисциплину в войсках. После Сталинграда общее моральное состояние Красной Армии стало несравнимо выше, чем в 1941 и 1942 гг.; ей еще пришлось пережить немало отчаянно трудных моментов и несколько серьезных неудач, как, например, потерю Харькова в марте 1943 г., но в конечном разгроме немцев уже не могло быть сомнений. Значительно повысилась также боеспособность войск; как сказал Сталин Черчиллю в августе 1942 г., что это еще не очень хорошие солдаты, но они учатся и скоро станут первоклассной армией. Фактически именно в 1942 г. постепенно выработался тип закаленного солдата-фронтовика.

Но это общее повышение боеспособности Красной Армии объяснялось не только психологическими причинами. В 1941 и 1942 гг. у советских войск сложилось глубоко угнетавшее их впечатление, что они вынуждены сражаться против более сильного врага; героизм, мужество, самоотверженность - все это были прекрасные качества, но что они могли дать в борьбе с врагом, чья пехота, оснащенная разнообразным автоматическим оружием, обладала гораздо большей огневой мощью, чем они, и имела гораздо больше танков и самолетов?

Сейчас признается, что производство вооружения в Советском Союзе достигло удовлетворительного уровня только осенью 1942 г. Эвакуация с запада на восток сотен заводов осенью и зимой 1941 г. вызвала почти катастрофическое снижение производства вооружения, чем в большой мере и объяснялись ограниченные результаты контрнаступления под Москвой зимой 1941/42 г. и тяжелые поражения летом 1942 г.

После потери криворожской железной руды, донецкого угля и украинских электростанций на востоке (где теперь размещалось большинство военных заводов страны) наблюдалась серьезная нехватка электроэнергии и металла. Топливных ресурсов всех видов было теперь в два раза меньше, чем до войны. Предприятия черной металлургии Сибири и Урала не могли работать на полную мощность, и в течение первых 8-9 месяцев 1942 г. выпуск танков, самолетов, орудий и боеприпасов был значительно ниже потребностей Красной Армии. Для повышения выпуска продукции приходилось принимать чрезвычайные меры. Надо было спешно закладывать новые шахты и строить новые электростанции; на предприятия Наркомата угольной промышленности было направлено около 200 тыс. плохо подготовленных новичков шахтеров, причем для их снабжения пришлось выделить специальные продовольственные фонды. Десятки тысяч новых рабочих были направлены из различных районов страны на шахты Карагандинского угольного бассейна в Казахстане; в основном это были женщины и молодежь, которых приходилось обучать в возможно кратчайшие сроки. Особого восхищения заслуживало моральное состояние советских женщин, сознававших, что они работают на своих мужей, сыновей и братьев, сражавшихся в рядах армии. Хоть и не такой видный, как победа под Сталинградом, этот колоссальный по масштабам массовый трудовой подвиг, совершенный женщинами во время войны как в сельском хозяйстве, так и в промышленности, не имел еще себе равного!

Но, несмотря на все эти усилия, в 1943 г. еще ощущалась серьезная нехватка угля, металла и электроэнергии. Хотя в 1943 г. темпы добычи угля на востоке значительно повысились168, общая добыча угля по-прежнему сильно отставала от уровня 1941 г., составившего 166 млн. т.

Очень невелики в 1943 г. были и нефтяные ресурсы; Майкоп был выведен из строя русскими при отступлении; Грозный с его нефтеперерабатывающей промышленностью сильно пострадал от немецких бомбежек, а так как коммуникации в период битвы под Сталинградом оказались временно перерезаны, многие нефтяные скважины в Баку пришлось законсервировать. С другой стороны, прилагались огромные усилия к тому, чтобы в самые сжатые сроки создать на востоке страны «второй Баку».

Недостаток угля приходилось покрывать (в особенности для транспорта и городского хозяйства) заменителями - торфом и дровами; в Москве тысячи рабочих, служащих и учащихся выезжали на лесозаготовки.

Надо было спешно строить новые промышленные гиганты. Так, в 1942 г. в Челябинске была построена огромная новая электростанция для обеспечения электроэнергией десятков оборонных заводов в большом районе; в том же году на Магнитогорском металлургическом комбинате было закончено строительство новой гигантской доменной печи (знаменитой домны N° 6). Советская машиностроительная промышленность, хотя и потеряла в результате оккупации немцами Украины и других районов половину своего производственного потенциала, к 1943 г. уже в основном преодолела стоявшие перед ней трудности169.

Все это имело решающее значение для советского военного производства. Прилагались величайшие усилия для того, чтобы создать военно-воздушные силы, превосходящие по своим боевым качествам немецкую люфтваффе; мрачные дни 1941 г., когда советские самолеты в большинстве своем были самоубийственно устаревшими, теперь уже были далеко позади. Основными типами самолетов, серийное производство которых началось в 1942 г., были штурмовики Ил-2 и тактические пикирующие бомбардировщики Пе-2, а также истребители Ла-5, которые были лучше истребителей «Мессершмитт-109», но уступали «Мессершмиттам-109-F» и «109-G». В 1943 г. был пущен в серийное производство самолет Ла-5ФН, оказавшийся лучше любого немецкого истребителя, включая и «фоккевульф-190», а в мае началось серийное производство самолетов типа Як-9 с 37-миллиметровой пушкой, значительно превосходивших немецкие истребители с их 20-миллиметровой пушкой. Серийное производство бомбардировщиков Ту-2 началось в сентябре, а конструкция штурмовика Ил-2 непрерывно совершенствовалась; к концу года он превратился в двухместный самолет с увеличившейся огневой мощью. Среднемесячное производство самолетов поднялось с 2100 в 1942 г. до 2900 в 1943 г., причем 2500 из них были боевые машины. Всего в 1943 г. было выпущено 35 тыс. самолетов - на 37% больше, чем в 1942 г., и 86% выпущенных машин составляли боевые самолеты. Особенно высоким был процент штурмовиков и истребителей. В самый разгар боев летом 1943 г. ежемесячно выпускалось свыше тысячи самолетов типа Ил-2, или более трети всех выпускавшихся в стране самолетов.

В советской «Истории войны» говорится о том, что на вооружении Красной Армии имелись и самолеты западных стран, однако истребители «харрикейн» и «томагавк» уже устарели и во многом уступали советским и немецким истребителям, а «аэрокобра» и «киттихаук», которые начали применяться на Восточном фронте осенью 1943 г., были превосходными, «но поступали… в недостаточном количестве»170.

В результате эвакуации промышленности на восток сильно снизился также и выпуск танков; тем не менее в течение 1942 г. в танкостроении был достигнут огромный прогресс. Две трети всех советских танков выпускали три «гиганта советского танкостроения» на востоке - Уралмашзавод, Кировский завод в Челябинске и завод № 183. В 1942 г. были введены очень важные усовершенствования для увеличения выпуска танков; так, башни среднего танка Т-34 стали штамповаться, а не отливаться, как раньше. В общем Т-34 был лучшим средним танком из всех в период Второй мировой войны, как это впоследствии вынуждены были признать и многие немецкие эксперты, причем на протяжении 1943 г. в его конструкцию непрерывно вносились улучшения. В сентябре 1943 г., в ответ на выпуск немцами нового танка «тигр», русские приступили к серийному производству тяжелого танка ИС. Этот танк, с толщиной брони в 1,5 раза больше, чем у немецкого танка «тигр», характеризуется в советской «Истории войны» как «лучший тяжелый танк в мире».

Среднемесячный выпуск советских танков в 1943 г. составил свыше 2000, что было несколько меньше, чем в 1942 г., но зато в 1943 г. почти прекратилось производство легких танков, тогда как в начале 1942 г. они все еще составляли около половины всех выпускаемых танков. Всего в 1943 г. было выпущено 16 тыс. тяжелых и средних танков, 4 тыс. самоходных артиллерийских установок и 3,5 тыс. легких танков. Это было в 8,5 раза больше, чем в 1940 г., и почти вчетверо больше, чем в 1941 г.

Значительное количество танков было получено в 1942-1943 гг. из Англии и США, но советские историки относятся к ним еще более критически, чем к английским самолетам. Из танков, полученных от союзников в 1942 г., 55% составляли легкие танки; в 1943 г. легкие танки составляли уже 75%. Количество поступавших от союзников танков характеризовалось как «незначительное», качество же их оставляло желать много лучшего171.

Значительно увеличился в 1943 г. также выпуск орудий и минометов; орудий разных калибров было выпущено в этом году не менее 130 тыс. В общем, как писал в 1943 г. нарком вооружения Д.Ф. Устинов, «плотность артиллерийского огня, большая насыщенность каждого километра фронта… стала теперь обычным явлением». С начала 1943 г. резко возросла и огневая мощь пехотных войск; в 1943 г. число пистолетов-пулеметов увеличилось втрое, а легких и тяжелых пулеметов - в 2,5 раза по сравнению с 1942 г. Огромное превосходство в огневой мощи, которым обладала в 1941 г. немецкая пехота, отошло в прошлое. Нетрудно понять, какое значение это имело для морального состояния советских воинов. Немецкий автоматчик не вызывал уже, как в 1941 г., ужаса или отчаяния; фактически каждый советский солдат сам теперь был автоматчиком.

Другой важной проблемой было производство продуктов питания. В ходе войны в армию было призвано почти все трудоспособное мужское население деревни и для нужд армии изъято огромное количество тракторов и лошадей. И все же оставшееся в деревнях население, состоявшее почти исключительно из женщин, подростков и стариков, трудилось героически, зачастую в самых ужасных условиях, чтобы давать стране продовольствие. В качестве тягловой силы широко использовались коровы, и известны даже случаи, когда женщины сами впрягались в плуги. Здесь еще больше, чем на заводах, женщины глубоко сознавали, что они работают для своих сыновей, мужей и братьев, ушедших сражаться с немцами.

О том, какой острый характер приняла продовольственная проблема, можно судить по тому, что в 1942 г. в СССР осталось только 58% довоенных посевных площадей, остальная же часть была оккупирована немцами. В 1943 г., после освобождения Северного Кавказа и других территорий, посевные площади увеличились до 63% довоенных, но поголовье рогатого скота составляло только 62% небогатого довоенного поголовья, поголовье лошадей - 37%, а поголовье свиней - 20%. Очень сильно снизилось производство искусственных удобрений, а для остававшихся еще в сельском хозяйстве тракторов часто не хватало бензина. И все же фактом является то, что удалось избежать острой нехватки продовольствия. В городах продовольственное снабжение было все время крайне скудным, особенно снабжение иждивенцев, получавших мизерные пайки; но армия питалась неплохо, особенно начиная с 1943 г. То же самое можно сказать и о большинстве квалифицированных рабочих в промышленности.

Вполне очевидно, что в улучшении продовольственного снабжения армии, особенно с начала 1943 г., заметную роль сыграли поставки по ленд-лизу. Огромное значение для Красной Армии имели также все возраставшие поставки автомашин «студебеккер», «додж» и «виллис», которые в очень значительной мере способствовали повышению маневренности Красной Армии. Во время боев под Сталинградом они встречались еще не слишком часто, но, как мне известно по собственному опыту, начиная примерно с марта 1943 г. они стали непременной частью боевой техники на всех фронтах. Эти грузовики и джипы, безусловно, способствовали приданию Красной Армии «нового облика» и непрерывному росту ее колоссальной боевой мощи после Сталинграда.

Вопрос об американской, английской и канадской помощи Советскому Союзу имел свои политические и психологические аспекты.

В 1942 г. помощь со стороны союзников, безусловно, не принималась особенно всерьез: в 1941-1942 гг. поставки из Америки грузов составили лишь 1,2 млн. т, а поставки из Англии - 532 тыс. т. Некоторые виды тяжелого вооружения, полученные в этом году (самолеты «харрикейн», танки «матильда» и т.п.), оказались неудовлетворительными. В 1943 г. английские поставки остались на том же уровне, тогда как американские поставки резко возросли, увеличившись до 4,1 млн. т (а если считать и первые четыре месяца 1944 г. - то превысили 6 млн. т). Сюда входило и более 2 млн. т продовольствия. Кроме этого, за период с 22 июня 1941 г. по 30 апреля 1944 г. США отправили Советскому Союзу следующие материалы:

6430 самолетов 3734 танка

10 минных тральщиков 12 канонерских лодок 82 корабля меньшего тоннажа 210 тыс. автомашин

3 тыс. зенитных орудий 1111 зенитных управляемых реактивных снарядов «эрликон» 23 млн. ярдов армейского сукна

2 млн. покрышек 476 тыс. т высокооктанового авиационного бензина 99 тыс. т алюминия и дюралюминия

184 тыс. т меди и изделий из меди

42 тыс. т цинка

6,5 тыс. т никеля

1,2 млн. т стали и стальных изделий

20 тыс. станков

17 тыс. мотоциклов

991 млн. патронов

22 млн. снарядов

88 тыс. т пороха

130 тыс. т тринитротолуола

1,2 млн. км телефонного провода

245 тыс. телефонных аппаратов

5,5 млн. пар армейской обуви

Другое промышленное оборудование на сумму 257 млн. долларов (включая оборудование нефтеперегонных заводов, энергосиловое оборудование, экскаваторы, краны, паровозы и т.п.)

За период с 22 июня 1941 г. по 30 апреля 1944 г. Англия отправила в Советский Союз грузов весом 1150 тыс. т, из которых прибыло 1041 тыс. т. Сюда входили:

5800 самолетов

4292 танка

12 минных тральщиков

103 тыс. т каучука

35 тыс. т алюминия

33 тыс. т меди

29 тыс. т олова

48 тыс. т свинца

93 тыс. т джута

Кроме того, Англия поставила небольшие количества других сырьевых материалов, взрывчатых веществ, снарядов и прочих военных материалов, а также свыше 6 тыс. станков и другого промышленного оборудования на сумму 14 млн. фунтов стерлингов. Общая стоимость канадских поставок за тот же период составила около 355 млн. долл.; сюда входило 1188 танков, 842 бронетранспортера, около миллиона снарядов, 36 тыс. т алюминия и 208 тыс. т пшеницы и муки, помимо других более мелких поставок172.

К концу войны эти цифры стали еще выше. По словам генерала Дина, с октября 1941 г. и до конца войны в Россию было отгружено свыше 15 млн. т поставок. По его мнению, важнейшими из них были следующие:

1) 427 тыс. грузовиков, 13 тыс. боевых машин, свыше 2 тыс. машин артиллерийско-технической службы и 35 тыс. мотоциклов;

2) нефтепродукты (2670 тыс. т);

3) продовольствие (4478 тыс. т), включая муку. «Считая, что численность Красной Армии составляла 12 млн. человек, это означало, что на каждого из них приходилось по 200 г пищевых концентратов в день»;

4) железнодорожное оборудование.

Всего, говорит Дин, вместе с огромным количеством других товаров (медикаментов, одежды, обуви и т.д.), «стоимость наших поставок и услуг составила около 11 млрд. долл. Даже если и не они обеспечили русским победу, эти поставки, безусловно, принесли им большую пользу»173.

Эти цифры выглядят внушительно. Видно, например, что значительная часть обуви и обмундирования для Красной Армии была изготовлена в Америке и что Америка и Англия поставляли также большое количество стратегического сырья, авиационного бензина и многое другое. Самолетов и танков, хотя и неодинаково хорошего качества, тоже было отправлено не так уж мало. Но все же они составляли сравнительно небольшой процент всех самолетов и танков, переданных на вооружение Красной Армии. По данным, содержавшимся в выступлении Сталина перед избирателями в 1946 г., за последние три года войны в Советском Союзе было выпущено около 100 тыс. танков, 120 тыс. самолетов, 360 тыс. орудий, свыше 1,2 млн. пулеметов, 6 млн. автоматов, 9 млн. винтовок, 300 тыс. минометов, около 700 млн. снарядов, около 20 млрд. патронов и т.д.

Если считать приведенные Сталиным цифры правильными, то они свидетельствуют, что тяжелое вооружение, поставленное союзниками (танки и самолеты), составило примерно 10-15% общего его количества. В своей книге «Военная экономика Советского Союза», опубликованной в 1948 г., председатель Госплана Н. Вознесенский утверждал, что поставки союзников в 1941, 1942 и 1943 гг. составили лишь 4% всей продукции Советского Союза. Но эта цифра скорее дезориентировала, ибо 1941 г. вообще нельзя считать годом ленд-лиза, а 1944 г., когда поставки союзников достигли максимального уровня, был вовсе не принят во внимание Вознесенским.

Исходя из своих личных наблюдений, я могу сказать, что начиная с 1943 г. Красная Армия, безусловно, ценила всякую помощь со стороны Запада, будь это самолеты «аэрокобра» и «киттихаук», автомашины «додж» и джипы, мясные консервы, армейская обувь или медикаменты. Особенно высоко ценились автомашины. Фактом остается и то, что сырьевые материалы, поступавшие от союзников, были огромным подспорьем советским оборонным предприятиям. Но это все же не устраняло острой психологической проблемы, создавшейся в результате того простого факта, что русские теряли в войне миллионы людей, а людские потери англичан и американцев были несравненно меньше.

Отчасти именно из-за этих настроений в стране Советское правительство предпочитало как можно меньше говорить о поставках с Запада. Понятно, что такая позиция вызывала недовольство Запада, и первый крупный инцидент из-за «неблагодарности» русских произошел в марте 1943 г., когда посол США в Москве адмирал Стэндли пожаловался на пресс-конференции на «неблагодарное» отношение советских властей к частным пожертвованиям в «Фонд помощи России» и к американской помощи вообще.

Русским очень не понравился этот протест, тем не менее несколько дней спустя советская печать опубликовала очень подробное сообщение о заявлении Стеттиниуса, в котором указывалось, сколько именно материалов было отправлено из США в Советский Союз с начала войны. Важно было, как указывал Стэндли, умиротворить конгресс, в котором эти обвинения русских в неблагодарности вызвали много шума174.

Но, хотя это внезапное признание помощи со стороны Запада в советской печати в марте 1943 г. и было вызвано выступлением Стэндли, здесь видна была и политика дальнего прицела. Сталин уже готовился к Тегеранской конференции и думал о мире, который установит Большая тройка. Советское правительство в течение всего 1943 г. относилось к Западу гораздо лучше, чем когда-либо в прошлом. Как это ни парадоксально, в своих официальных высказываниях оно проявляло больше благосклонности к Западу, чем советский народ в целом.

Стремительное продвижение советских войск в зимнюю кампанию 1942/43 г. от Сталинграда до Харькова и дальше и вынужденное отступление немцев с Кавказа были не единственными крупными успехами Красной Армии в этот период. После всех потерь, которые немцы и их союзники понесли на юге, им явно все больше и больше не хватало обученных войск. Этим в значительной степени и объясняется принятое ими в марте 1943 г. решение оставить плацдарм Гжатск, Вязьма, Ржев, этот «нацеленный на Москву кинжал», за который они так яростно цеплялись после первых же поражений, понесенных ими в России зимой 1941/42 г. Читатель, вероятно, помнит, что, хотя русские и отогнали немцев от Москвы на широком фронте, им не удалось выбить их с плацдарма Гжатск, Вязьма, Ржев в каких-нибудь 150 километрах от столицы.

В течение всего «трудного лета» 1942 г. этот немецкий плацдарм оставался потенциальной угрозой для Москвы, но главной заботой русских была не столько перспектива наступления немцев на столицу, сколько возможность того, что они попытаются удерживать плацдарм минимальными силами, а остальные войска перебросят на юг, для наступления на Сталинград и Кавказ. Поэтому на протяжении всего лета и осени 1942 г. советское командование старалось во что бы то ни стало сковать как можно больше немецких войск к западу от Москвы, непрерывно атакуя и изматывая их. Бои под Ржевом были из числа самых тяжелых, какие когда-либо приходилось вести советским войскам. Они атаковали сильно укрепленные позиции немцев и несли гораздо большие потери, чем немцы; военные действия носили такой ожесточенный характер, что пленных было очень мало.

Я побывал на ржевском участке фронта дождливой осенью 1942 г., после того как советские части ценой страшных потерь вернули несколько деревень, но от окраин Ржева немцы их каждый раз отбрасывали. Меня поразило, с какой огромной горечью офицеры и солдаты говорили о своей неблагодарной задаче.

Дороги той осенью походили на реки грязи, и бесконечному количеству санитарных машин приходилось ехать по тряскому «ковру» из срубленных деревьев, уложенных на дороге, что было мучительно для раненых.

В эту осень я видел в нескольких освобожденных Красной Армией деревнях частицу того, что представляла собой немецкая «политика пустыни». Так, в селе Погорелое Городище значительная часть населения погибла от голода; многих жителей немцы расстреляли, а некоторых угнали в рабство в Германию, само же село было почти полностью разрушено.

Теперь, в марте 1943 г., немцы, опасаясь, что русские войска обойдут их с юга (и в конечном счете возьмут немцев в большое окружение «между Москвой и Смоленском», чего им не удалось сделать в феврале 1942 г.), просто отошли с московского плацдарма, хотя и с упорными арьергардными боями, особенно под Вязьмой; при этом они совершили столько разрушений, сколько им позволило время.

Опубликованное 7 апреля 1943 г. официальное советское сообщение о результатах «политики пустыни», которую немцы систематически проводили в районах к западу от Москвы, освобожденных теперь русскими, явилось ужасающим перечнем массовых расстрелов, убийств и повешений, изнасилований, истязаний и истребления голодом советских военнопленных, увода многих тысяч людей в немецкое рабство. По сравнению со всем этим бледнели даже расправы немцев в Харькове. В сообщении отмечалось, что расстрелы гражданского населения в большинстве случаев производили сами немецкие войска, а не гестаповцы и СД. Города были почти полностью уничтожены, как я и сам мог в этом скоро убедиться. В Вязьме из 5500 зданий уцелел лишь 51 небольшой дом; в Гжатске из 1600-300; в старинном городе Ржеве из 5443-495. Все знаменитые церкви были разрушены. Жителей немцы нарочно морили голодом. Только из этих трех небольших городов 15 тыс. человек было угнано в Германию. В деревнях положение было немногим лучше: так, в Сычевском районе из 248 деревень немцы сожгли 137. В списке военных преступников, содержавшемся в этом сообщении, на первых местах стояли имена командующего 9-й германской армией генерал-полковника Моделя и других командиров, которые «несли личную ответственность» за эти злодеяния. В сообщении отмечалось, что разрушение городов и сел было «не случайным, а являлось частью сознательной политики истребления», которая в этих исконно русских районах проводилась еще более методически, чем в других местах.

Естественно, что по мере продвижения Красной Армии все дальше на запад ее гнев при виде всех этих зверств и разрушений нарастал.

В начале 1943 г. Красная Армия одержала еще две крупные военные победы: она захватила стратегически важный демянский выступ к северу от Смоленска, а после нескольких дней исключительно тяжелых боев, когда войска Ленинградского фронта двинулись в восточном направлении, а войска Волховского фронта - в западном, через немецкий выступ у Ладожского озера, добилась еще большего успеха, прорвав сухопутную блокаду Ленинграда на участке шириной более 10 км. Через эту брешь, в которой оказался и город Шлиссельбург, за несколько недель была проложена железнодорожная ветка, соединившая Ленинград с Большой землей. Поездам приходилось идти по непрерывно обстреливавшемуся коридору, что требовало от железнодорожников огромного мужества. Но, несмотря на это, железная дорога, проходившая по «коридору смерти», как его называли, продолжала функционировать, и мысль о том, что они уже не отрезаны полностью от Большой земли, поднимала дух 600-тысячного населения Ленинграда. Тем не менее город еще год жил под артиллерийскими обстрелами немцев.

В общем положение было удовлетворительное. Однако мощное контрнаступление немцев, которое началось в конце февраля и привело к потере Красной Армией Харькова, Белгорода и значительной части Северного Донбасса, испортило под конец итоги славного зимнего наступления.

В своем приказе от 23 февраля Сталин дал высокую оценку зимнему наступлению Красной Армии, заявив, что «началось массовое изгнание врага из Советской страны». Но в то же время он предостерег армию и страну против чрезмерного оптимизма, несомненно предвидя еще серьезные трудности.

«Враг потерпел поражение, но он еще не побежден. Немецко-фашистская армия переживает кризис… но это еще не значит, что она не может оправиться. Борьба… еще не кончена, - она только развертывается и разгорается. Глупо было бы полагать, что немцы покинут без боя хотя бы километр нашей земли».

Заявление Сталина было примечательным в двух отношениях: во-первых, оно было предупреждением Красной Армии, что еще ее ждут суровые бои, как это вскоре и доказали события.

Во-вторых, из всех выступлений Сталина за время войны это было наименее лестным по отношению к союзникам. Не упоминая о Северной Африке, где успехи союзников в то время были очень небольшие, Сталин заявил, что «Красная Армия несет одна всю тяжесть войны». К комплиментам, которые он высказал по адресу союзников в ноябре 1942 г. в связи с их высадкой в Северной Африке, он теперь не счел нужным что-либо добавить. То, что делали союзники, не выдерживало никакого сравнения со Сталинградом и другими победами русских.

Но еще больше рассердило англичан и американцев то, что, дав высокую оценку работе советской промышленности, Сталин ни словом не обмолвился о ленд-лизе и других поставках с Запада, которые начали теперь поступать в очень больших количествах, частью по недавно реконструированному пути через Иран. Фактически именно этот приказ Сталина от 23 февраля и лежал в основе «инцидента со Стэндли».

На протяжении остального периода 1943 г. советская внешняя политика характеризовалась, с одной стороны, почти все время возраставшей сердечностью по отношению к США и Англии (что объяснялось подготовкой к Тегеранской конференции, которая состоялась в конце года), с другой же - крайне «антизападной» позицией в вопросе о Польше. Уже тогда создавалось впечатление, что Сталин, несмотря на его стремление поддерживать как можно лучшие отношения с западными союзниками, твердо решил, что проблему Польши Советский Союз будет решать самостоятельно. Именно эта проблема и стала самым серьезным испытанием; как отметил де Голль во время своего визита в Москву в конце 1944 г., этот вопрос был главным предметом его [Сталина] страсти и занимал центральное место в его политике.

С конца марта и до начала июля на советско-германском фронте наблюдалось относительное затишье - по существу, самый длительный период затишья с того момента и до конца войны. Но обе стороны лихорадочно готовились к летней кампании, которая началась 5 июля величайшей Курской битвой - последним крупным сражением, которое гитлеровские генералы (правда, не все) все еще надеялись выиграть, рассчитывая главным образом на свои новые танки «пантера» и «тигр» и самоходные артиллерийские установки «фердинанд». И все же через несколько дней немцы проиграли это сражение, а русские смогли пробиться к Днепру и, форсировав его, двинуться дальше.

Но это длительное, трехмесячное, затишье ознаменовалось очень важными политическими событиями, такими, как дальнейшее сближение СССР с Англией и Соединенными Штатами Америки, а также разрыв СССР с польским эмигрантским правительством в Лондоне и закладка фундамента для совершенно нового режима в Польше.