Переход к директивному планированию

В условиях отсутствия экономических механизмов, способных одновременно обеспечить и сбалансированность, и динамичное развитие народного хозяйства, к середине 20-х гг. из недалекого военно-коммунистического прошлого извлекается утопическая идея всеобщего государственного планирования. Идеи планового регулирования экономики занимали не последнее место в марксистском учении. «Единого общего государственного плана» требовала для советской экономики Программа партии, принятая в 1919 г. В 1920 г. был разработан первый перспективный план – ГОЭЛРО. Начиная с 1920 г. Троцкий выступал активным поборником планирования. Однако в условиях Гражданской войны проблемы всеобщего планирования обсуждались лишь в принципе, дело продвигалось медленно. Тем не менее постепенно складывается структура плановых органов. Госплан после завершения работы над контрольными цифрами на 1925/1926 г. начинает играть роль фактического, а не формального органа планирования. К этому времени чаша весов в теоретическом споре двух экономических школ – генетиков Н. Кондратьева, В. Базарова, В. Громана, считавших, что планирование должно строиться на отслеживании объективных тенденций экономической ситуации, и отстаивавших рыночный механизм хозяйствования, и «телеологов» Г. Кржижановского, С. Струмилина, В. Милютина, утверждавших, что главный фактор в планировании – цель, а посему выступавших за примат целевых установок в плане, за директивные методы управления экономикой, быстро и необратимо склоняется в сторону последних. Перевод спора из научной плоскости в политическую завершил Сталин в 1927 г., заявивший, что «наши планы есть не планы – прогнозы, не планы-догадки, а планы-директивы». К концу 20-х гг. сторонники генетической школы были окончательно разгромлены, а затем многие из них по сфабрикованным обвинениям были репрессированы.

Отказ от ориентировочного планирования с его контрольными цифрами, косвенными формами регулирования производства и переход к прямому директивному планированию в первую очередь отразился на порядке составления планов. Если в начале 20-х гг. центр лишь аналитически осмысливал и увязывал предложенные снизу материалы, то в конце их Госплан уже сам точно определял количественные объемы производства каждого продукта и затем в виде заданий разверстывал их по плановым комиссиям наркоматов и экономических районов. При этом плановая установка превращалась в жесткую директиву, а планирование велось от достигнутого. Фактически уже контрольные цифры на 1927/28 г. становятся обязательными для ведомств.

Разработкой первого пятилетнего плана занимались две группы специалистов – одна из Госплана, другая представляла ВСНХ. Сталинским руководством был поддержан вариант ВСНХ, основное внимание в котором уделялось развитию тяжелой промышленности, остальные же отрасли должны были развиваться в зависимости от этого решающего сектора экономики. Некоторые работники Госплана, включая Громана, Базарова, Калинникова, резко критиковали запланированные высокие темпы индустриализации как нереалистичные. Вслед за Калинниковым, считавшим, что для реализации отправного варианта плана не хватит времени, не хватит строительных материалов, Бухарин утверждал, что в стране нет нужного количества строительных материалов, а «из кирпичей будущего» заводы не построишь.

Выполнение пятилетнего плана, намеченного на 1928/29–1932/33 гг. официально началось 1 октября 1928 г., поскольку хозяйственный год тогда начинался с октября. К этому сроку задания не были опубликованы и еще не были даже утверждены. Характерно, что председатель ВСНХ В. В. Куйбышев уже после этой даты получил «свыше» задание за ночь свести баланс по контрольным цифрам. Широкое обсуждение плана началось лишь в самом конце 1928 г. Из двух подготовленных вариантов пятилетки – отправного, или минимального, и оптимального (который по основным показателям был примерно на 20 % выше первого) – XVI партконференция (апрель 1929 г.) без всяких споров утвердила оптимальный. Он предусматривал ежегодный рост промышленного производства на 21–25 %, т. е. несколько более высокий темп, чем прогнозировал в 1925 г. Троцкий, обвиненный тогда за это правящей фракцией в «сверхиндустриализаторстве».

Формально оба варианта пятилетки политически не противостояли друг другу. Председатель Госплана Г. М. Кржижановский до конференции объяснял в своих выступлениях, что два варианта плана – это как бы артиллерийская «вилка», так что «попадание» при выполнении плана будет в ее пределах. Он полагал, что отправной вариант будет выполнен безусловно, даже в случае неурожая и внешних осложнениях, но при этом полезно ориентироваться на оптимальный вариант. После партконференции серией постановлений ЦК партии, Совнаркома, ЦИК СССР были повышены пятилетние задания по чугуну, нефти, тракторам и провозглашен лозунг «Пятилетку – в четыре года». Название отправного, непринятого, варианта все более политизируется. В дискуссии вокруг заданий пятилетки его называют враждебным, оппортунистическим.

Принятый первый пятилетний план был ориентирован прежде всего на развитие тяжелой индустрии: металлургической и топливной промышленности, машиностроения. Тем самым он должен был создать надежную техническую базу для производства новейших систем вооружений. При общем темпе роста валовой продукции всей планируемой промышленности в 2,8 раза тяжелую индустрию предполагалось поднять в 3,3, а легкую – в 2,3 раза. Главной политической целью пятилетки было усиление социалистического сектора в городе и деревне. Но при этом первый пятилетний план, в отличие от последующих, базировался на принципах нэпа. В нем намечалось дальнейшее развертывание хозрасчета, доведение его до каждого предприятия (а не треста, как полагалось по закону 1927 г.). Важнейшим его достоинством была сбалансированность всех важнейших заданий между собой.

Решая задачи первой пятилетки, сталинское руководство становится на путь пересмотра и без того завышенных заданий. Летом 1930 г. на XVI съезде партии Куйбышев заявил о том, что необходимо каждый год удваивать объем капиталовложений и увеличивать производство на 30 %.