Назад Оглавление 
Вперед 26 июня Ставка, как мы знаем, отдала директиву, в которой предписывала Северному фронту перейти в наступление, Западному — удерживать врага, а Юго-Западному фронту овладеть Ковелем и зайти в тыл Пинской группе неприятеля. Совершенно непонятно то значение, которое Ставка в многочисленных своих директивах придавала Пинскому району и Пинской группе генерала Гронау. Таким образом, роли фронтов менялись. Эверту надлежало только демонстрировать, Брусилову — нанести главный удар.
Этот главный удар генерал Алексеев указал нанести в самое крепкое место неприятельского фронта — в ковельском направлении, сплошь занятом отборными германскими дивизиями и почти непроходимом от природы.
Когда в конце мая и начале июня генерал Брусилов требовал от 8-й армии наступления на Ковель, он имел в виду оказать помощь Западному фронту. Ковельское направление было важно только вследствие своего соседства с главным Западным фронтом. Теперь, когда Западному фронту отводилась второстепенная роль, направление на Ковель сразу теряло всякую стратегическую ценность. Переменив идею плана кампании, генерал Алексеев оставил прежние формы. Благодаря этой чудовищной аберрации, Ковель, бывший для Брусилова лишь средством, стал для Алексеева самоцелью.
Для развития операции на Ковель — и дальше на Брест — Пружаны Юго-Западному фронту был передан резерв Ставки — Гвардейский отряд генерала Безобразова в составе I и II Гвардейских пехотных и Гвардейских конных корпусов, представлявшие как бы зародыш армии, и IV Сибирский корпус. Превосходные войска гвардии возглавлялись старшими начальниками, подобранными по придворной протекции и совершенно негодными в боевом отношении. Генерал Брусилов в своих воспоминаниях дает им уничтожающие характеристики.
Одновременно с Северного фронта передавался III армейский корпус. Эти войска должны были подойти в первых числах июля. В то же время левофланговая 7-я и 9-я армии были усилены 3 пехотными дивизиями и конницей. В 7-ю армию 108-я и 113-я пехотные дивизии, в 9-ю армию — 79-я пехотная дивизия и Уссурийская конная.
С 27 по 30 июня, как мы видели, в 3-й и 8-й армиях шли жаркие бои за овладение Стоходом. Нам не удалось форсировать реки, но и неприятельские попытки наступать были отражены. Генерал Брусилов предполагал первоначально возобновить наступление уже 1 июля, атакуя 3-й армией на Камень Каширский, в обход Ковеля с севера, а 8-й армией — на Ковель фронтально и в обход с юга.
Одновременно 11-я армия должна была наступать на Броды, связывая руки неприятелю. Операцию пришлось, однако, отложить для 3-й и 8-й армий до прибытия обещанных Ставкой подкреплений.
6 июля была произведена перегруппировка правофланговых армий Юго-Западного фронта. Группа Безобразова вдвинута между 3-й и 8-й армиями, и ей переданы правофланговые корпуса этой последней. Генерал Брусилов предписал 3-й армии атаковать Ковель с севера и востока, овладеть переправами через Стоход и затем действовать в тыл Пинской группе немцев, как то требовала Ставка. Группа Безобразова должна была форсировать Стоход и охватить Ковель с юга. 8-я армия нацеливалась на Владимир Волынский, 11-я армия — на Броды — Львов, 7-й армии указывалось сковать противника, а 9-й армии наступать в общем направлении на Галич.
Положение фронта в начале июля было следующее. Трем нацеленным на Ковель нашим армиям — 3-й, Безобразова и 8-й — противостояла группа войск Линзингена: Гронау, Гауэр, усиленный Фатом и Лютвицем{61}, Бернгарди и IV австро-венгерская армия. Всего против наших 29 пехотных и 12 кавалерийских дивизий неприятель сосредоточил на подступах к Ковелю 251/2 пехотных и 7 кавалерийских дивизий.
В центре, на львовском направлении, нашей 11-й армии — 141/2 пехотным и 2 кавалерийским дивизиям — противостояли подчиненная Линзингену группа Марвица и группа войск Бем Ермолли — I и II австро-венгерские армии — всего 13 пехотных и 2У2 кавалерийских дивизий, а 7-й армии с 10 пехотными и 2 кавалерийскими дивизиями — Южная германская — 11 пехотных и 1 кавалерийская дивизии.
Наконец, на левом фланге генерал Лечицкий со своей 9-й армией — 11 пехотных и 5 кавалерийских дивизий — имел дело с двумя неприятельскими: III армией в Заднестровье и VII армией в Карпатах — всего 14: 10 пехотных и 4 кавалерийские дивизии. Южная германская, III и VII австро-венгерская армии составляли группу войск эрцгерцога Карла.
631/2 пехотным и 21 кавалерийским дивизиям русской армии, развернутым от Припяти до Румынии, надлежало разбить 631/2 пехотных и 141/2 кавалерийских дивизий неприятеля, мощно укрепившихся и располагавших почти вдвое сильнейшей артиллерией. Задача была тяжелой даже для великолепных войск Брусилова.
Общее наступление было назначено на 15 июля, но этот срок не касался 11-й армии, для которой оставлена была в силе прежняя директива. Ей надлежало атаковать безотлагательно, выполняя демонстрацию относительно главного удара на Ковель. В состав 11-й армии был на короткое время передан VIII армейский корпус. Генерал Сахаров положил нанести врагу ряд коротких, но мощных ударов, развернув справа налево VIII, V армейский, V Сибирский, XXXII, XVII, VII и VI армейские корпуса (ХЬУ корпус был выведен в резерв).
В сражении на Стыри 3 и 4 июля он отбросил группу Марвица за эту реку стремительным натиском V армейского и V Сибирского корпусов, причем 6-я Сибирская стрелковая дивизия рассчиталась с немцами за Брезины у Вильгельминова. Одновременно центральный XXXII корпус, сильно нажав на I армию Пухалло, подравнял ее по Марвицу. В сражении 3–4 июля на Стыри 11-я армия взяла 317 офицеров, 12 637 нижних чинов, 30 орудий (из коих 23 взяты сибиряками 6-й дивизии, а остальные — колыванцами), 36 минометов и бомбометов и 49 пулеметов. 10-я пехотная дивизия V армейского корпуса разгромила 61-ю австро-венгерскую дивизию при Звиняче, а 6-я Сибирская дивизия разбила 108-ю германскую дивизию у Вильгельминова.
21-й Сибирский стрелковый полк полковника Сергеева силой всего в 1600 штыков взял в плен 2 командиров германских полков, 58 офицеров, 1050 нижних чинов, 13 орудий и гнал немцев 6 верст. У Звиняче 40-й пехотный Колыванский полк захватил 8-дюймовую гаубичную батарею, немедленно обратив ее в сторону немцев.
Затем Сахаров нанес врагу второе, еще более жестокое поражение своими четырьмя правофланговыми корпусами (VIII, V армейским, V Сибирским и XXXII армейским). 7 июля он форсировал Стырь, а 8-го отбросил Марвица и Пухалло за Липу. Сражение на Липе 7-го и 8 июля австрийцы называют сражением под Берестечком. Нами взято 1 генерал, 370 офицеров, 13 700 нижних чинов, 10 орудий и огромная добыча. Пушки взяты 10-й пехотной дивизией — могилевцами и колыванцами. 40-й пехотный Колыванский полк (полковник Головин) взял 17 офицеров, 3000 нижних чинов и 5 орудий в боях у Перемели. Наша 101-я пехотная дивизия XXXII корпуса совершенно разбила 46-ю австро-венгерскую дивизию, выведя у нее из строя до 10 000 человек. После этого сражения на Липе VIII корпус был снова направлен в 8-ю армию и вместо него введен Х1Л' (вдвинутый между V армейским и V Сибирским корпусами).
12 июля 11-я армия атаковала вновь правофланговыми ХЬУ и V Сибирским и центральными XXXII и XVII корпусами. Была форсирована Слоневка, и этим началось упорное трехдневное сражение за Броды.
* * *
15 июля юго-западные армии перешли в наступление по всему фронту от Припяти до Прута. Это был день начала первого Ковельского сражения в армиях Леша и Безобразова, день Кошевской победы в армии Каледина, завершения сражения под Бродами в армии Сахарова и начала Заднестровского сражения армии Лечицкого — самый кровопролитный, но и самый яркий день Мировой войны…
В 3-й армии правофланговый IV Сибирский корпус генерала Сирелиуса потерпел неудачу на Огинском канале. Центральные III, XXXI и Сводный корпуса имели с 15-го по 18 июля ряд успешных дел на Припяти и Нижнем Стоходе. На левом фланге ХЬУ! армейский корпус имел небольшой успех у Заречья, а I Туркестанский — у Гулевичей. Неприятель (группа Гронау) перешел 19–20 июля в сильные контратаки и потеснил наш правый фланг IV Сибирского и III армейского корпусов. Наступление на Камень Каширский, в обход Ковеля с севера, захлебнулось. Трофеями 3-й армии в этих делах было около 3000 пленных и 4 орудия.
Группа генерала Безобразова имела блестящие тактические успехи.
На правом фланге XXX армейский корпус генерала Зайончковского форсировал Стоход и глубоко вклинился в неприятельское расположение. В центре I армейский корпус генерала Душкевича не имел успеха, а I Гвардейский великого князя Павла Александровича захлебнулся у Райместа и Немера, понеся жестокие потери. Зато на левом фланге II Гвардейский корпус генерала Рауха{77} разметал группу Лютвица (10-й германский корпус и австрийцы) блестящими ударами стрелков у Трестеня и 3-й Гвардейской пехотной дивизии у Ворончина. Были захвачены в плен либо подняты на штыки германские генералы. 56 орудий осталось в руках литовцев, кексгольмцев, царскосельских и императорских стрелков.
Почин в этом славном деле принадлежал Лейб-Гвардии Кексгольмскому полку барона Штакельберга, первым прорвавшему фронт врага и взявшему 12 орудий. Развившие этот успех литовцы захватили 13 орудий и штаб 19-й германской дивизии. Лейб-Гвардии 2-й стрелковый Царскосельский полк взял 12 орудий, 4-й Императорской Фамилии полк — 13 орудий, а 3-й взял пушку, двух германских генералов и одного поднял на штыки. В XXX армейском корпусе взято 5 орудий, причем особенно отличился 319-й пехотный Бугульминский полк, взявший целиком 31-й венгерский полк. Всего группой Безобразова в этот день взято 2 генерала, 400 офицеров, 20 000 нижних чинов, 56 орудий и огромная добыча.
Но командование армией в сложившейся под Ковелем очень трудной обстановке слишком превышало способности генерала Безобразова. Он остановил сулившее крупную победу продвижение XXX корпуса за Стоход, равняясь по отстающим, и не сумел использовать уже одержанную победу под Трестенем. Полководческий момент был генералом Безобразовым упущен. В последовавшие дни XXX корпус уже не смог одолеть оправившегося противника у Кухар, а II Гвардейский корпус — у Витонежа. I Гвардейский корпус занял, правда, Райместо, но генерал фон Бернгарди крепким ударом по нашему I армейскому корпусу (между XXX армейским и I Гвардейским корпусами) воспрепятствовал дальнейшим нашим успехам.
21 июля левофланговый I Туркестанский корпус 3-й армии по собственному почину пытался взять Рудку Миринскую, но, не поддержанный XXX корпусом соседней армии Безобразова, успеха не имел. В этот день закончилось первое Ковельское сражение, тактически — в нашу пользу, стратегически — вничью.
* * *
8-й армии генерала Каледина надлежало наступать на Владимир Волынский. Правофланговые XXXIX и XXIII армейские корпуса, атаковавшие позиции Бернгарди, не имели особенного успеха в боях с 15-го по 19 июля у Киселина и Пустомыт. Трофеями этих боев были 2300 пленных и 12 пулеметов.
Левофланговые же — ХЬ и VIII — совершенно разгромили IV австро-венгерскую армию генерала Терстянского в сражении 15 июля при Кошеве. Честь Кошевской победы принадлежит командиру VIII корпуса генералу В. М. Драгомирову, богатырской 14-й дивизии и оренбургским казакам, подхватившим лихим наскоком в шашки сокрушительный удар подольцев и житомирцев на обе дивизии корпуса Шурмая! Их почин немедленно же был поддержан стрелками стального ХЬ корпуса, истребившими другой корпус неприятельской армии — 10-й.
До рассвета подольцы полковника Зеленецкого и житомирцы полковника Желтенко внезапным ударом овладели Шельвовским лесом. Подольский полк опрокинул 11-ю австро-венгерскую пехотную дивизию, а Житомирский в рукопашном побоище совершенно истребил 70-ю дивизию, захватив 1 генерала, 89 офицеров, 1937 нижних чинов и 7 орудий. Части 10-го и 11-го Оренбургских казачьих полков захватили в конной атаке 10 офицеров, 821 нижнего чина и 16 бивших картечью в упор орудий. К сожалению, остальные 6 полков V конного корпуса не были введены в дело, хотя жатва могла быть огромной (вспоминал генерал Драгомиров).
В ХI армейском корпусе 2-я стрелковая дивизия испепелила 37-ю австро-венгерскую дивизию, а 4-я растерзала 2-ю и 13-ю дивизии. Особенно удачно действовал 15-й стрелковый полк (полковник Софонов), захвативший у Воли Садовской 78 офицеров, 1170 нижних чинов и 9 орудий, а 16-й стрелковый полк взял 1 генерала, 2 командиров полков, 49 офицеров, 993 нижних чина, причем генерал и оба полковых командира взяты 3-й ротой прапорщика Битко.
Всего в коротком и ослепительном Кошевском сражении нами захвачено 2 генерала, 320 офицеров, 9000 нижних чинов, 46 орудий и 90 пулеметов. Австрийский Генеральный штаб дает следующие сведения о составе IV армии после Кошева: 10-й корпус, 13-я стрелковая дивизия с частью 2-й — 1300 штыков, 37-я гонведная дивизия — 600 штыков, бригада 2-й дивизии (меньше других пострадавшая) — 1850 штыков. Корпус Шурмая (истребленный двумя полками нашей 14-й дивизии) — бригада 11-й дивизии — 600 штыков, вся 70-я — 940 штыков (причем три превосходных гонведных полка 312-й, 314-й и 315-й все вместе дали только 170 бойцов!). Во всей армии из 38000 бойцов (25000 штыков) осталось 17000 (6000 штыков). За три часа боя IV австро-венгерская армия лишилась двух третей своего состава…
Конрад был поражен неожиданной катастрофой. И в полдень, когда подольцы и житомирцы еще добивали гонвед в Шельвовском лесу, фельдмаршал Гинденбург уже выслал из Литвы победителя Ковны генерала Лицмана для ободрения, а то и замещения потерявшего голову генерала Терстянского. Из германских дивизий в Галиции прямо из боя выдергивались полки и даже батальоны и бросались на автомобилях под Кошев, в агонизировавшую IV армию. Продолжи Каледин наступление ХЬ и VIII корпусов, брось он в прорыв весь V конный корпус, а не только два полка — и к вечеру 15 июля рухнул бы весь фронт Линзингена.
Но штаб Каледина, как и все высшие штабы упадочной эпохи русской армии, был слишком далеко от войск. О своей победе командующий 8-й армией узнал гораздо позже, чем Гинденбург (не говоря уже о Конраде и Терстянском) узнал о своем поражении. И, узнав, не принял решения полководца, а подсек своей победе крылья, совершенно как под Луцком.
Только 17-го возобновилось наступление, но тут дорогу победителям на Владимир Волынский уже заступила молниеносно собранная мозаика 40-го германского корпуса, подпершего и спаявшего обломки IV армии. Ядро 40-го корпуса генерала Лицмана составила 108-я германская дивизия. Остальные войска — отдельные батальоны, сведенные затем в резервные полки{78}.
Кошевское дело составило эпоху в истории военного искусства. Здесь в первый раз отказались от длительной и даже ускоренной артиллерийской подготовки. Огневой шквал длился всего 15 минут, и атака была для неприятеля полной неожиданностью. Генерал В. М. Драгомиров вывел военное искусство из тупика позиционного застоя, но его почин руководителями русской армии не был оценен, ни даже осознан. Им зато воспользовался германский противник, широко применивший эти русские методы весной 1918 года во Франции.
* * *
На правом фланге 11-й армии командир V армейского корпуса генерал Балуев отказался по чисто бюрократическим соображениям поддержать атаку смежного VIII корпуса чужой армии и остался безучастным зрителем Кошевской победы. Генерал Брусилов все время подчеркивал своим подчиненным не считаться с разграничительными линиями и поддерживать соседей, пусть и чужой армии, Но эти приказы были не для Балуевых. Вскоре после своей Кошевской победы генерал В. М. Драгомиров был отрешен от командования корпусом, а фаворит Ставки генерал Балуев получил Особую армию. А в центре XVII корпус, поддержанный XXXII, овладел Бродами, завершив этим четырехдневное сражение.
В сражении под Бродами 11-й армией взято 216 офицеров, 13 569 нижних чинов, 9 орудий и 40 пулеметов. Орудия взяты 3-й пехотной дивизией. В строю 18-го корпуса и группы Козака считалось 43 000 бойцов при 214 орудиях. Урон противника — не меньше 20000 — 22000 человек (половина состава). Броды взял 11-й пехотный Псковский полк, командир которого полковник Радцевич-Плотницкий принял от магистрата ключи города. I армия генерала Пухалло и левый фланг II группа генерала Козака — были растерзаны страшной битвой с 11-го по 15 июля, и фельдмаршал Гинденбург бросил для спасения Львова новые 3 дивизии с Французского фронта, составившие 1-й армейский корпус генерала фон Эбена.
В день падения Брод войска I австро-венгерской армии (усиленный 18-й корпус) были присоединены ко II. Управление же армии было переведено в Трансильванию, и во главе ее вместо отрешенного генерала Пухалло поставлен генерал фон Арц.
7-я армия все эти дни вела местные бои, развивавшиеся довольно туго. На реке Коропец взято было около 1000 пленных. Позиции Южной германской армии были слишком сильны, и генерал Щербачев выжидал, чтобы успехи соседей Сахарова справа, Лечицкого слева — поколебали фланги Ботмера.
* * *
На левом крыле нашего расположения в 9-й армии генерал Лечипкий развернул для удара те же силы, что и в Коломейском сражении: XXXIII корпус — против германской группы Кревеля, ХЫ корпус — против Ходфи, XII и XI корпуса — против 1-го и 8-го австро-венгерских корпусов.
15 июля стало днем славы заамурской пехоты. Прорвавшись у Трояна на стыке Ходфи и Кревеля, ХЫ корпус взял германскую группу во фланг и в тыл, XXXIII корпус отшвырнул ее могучим ударом у Хоцимержа. И в тот день и час, когда оренбургские казаки рубили австрийскую артиллерию под Кошевом, кабардинцы Туземной дивизии ворвались на германские батареи в Езерянах! Одновременно с этими делами правофланговых корпусов центральный XII прорвал в долине Прута у Хлебичина центр III австро-венгерской армии на стыке Ходфи и 1-го корпуса. В ночь на 16-е Кевеш отступил по всему фронту.
Под Хоцимержем 1-я пехотная Заамурская дивизия опрокинула 105-ю германскую дивизию, а 2-я — 119-ю германскую дивизию. Особенно отличился 1-й пехотный Заамурский полк, взявший штыковым ударом 19 офицеров, 996 нижних чинов германцев, 7 орудий, 3 миномета и 9 пулеметов. Ингуши под Езерянами захватили 6 пушек. Под Трояном удар нанесла 74-я пехотная дивизия, причем отличился 295-й пехотный Свирский полк. У Хлебичина фронт неприятеля был прорван 19-й пехотной дивизией (особое отличие оказали севастопольцы).
Всего в боях 15 июля войсками 9-й армии было взято 8000 пленных, 21 орудие и 85 пулеметов.
Генерал Лечицкий не использовал этой своей красивой победы. Отбросив 16 июля врага по всему фронту, он прекратил наступление, озабоченный накоплением противника в Карпатах против своего слабого левого фланга и растяжением своей армии в двух направлениях — на Галич и в Трансильванию.
20 июля эрцгерцог Карл перешел в наступление VII армией Пфланцера, усиленной 3 (затем 4) германскими дивизиями из Франции, и потеснил наш буковинский заслон — 82-ю, 103-ю пехотные дивизии и III конный корпус у Гринявы. Затяжные бои с более чем вдвое превосходным неприятелем шли здесь шесть дней, и прорыв германского Карпатского корпуса был сломлен. Карпатский корпус генерала Конта{79} состоял из превосходных егерских дивизий — 199-й и 200-й, прибывших из Франции. На подкрепление ему из Франции прибыли 117-я и 1-я пехотные дивизии. VII австро-венгерская армия развернула слева группу Брудермана против левого фланга XI корпуса, в центре — Карпатский корпус против Сводного корпуса и на правом фланге 11-й австро-венгерский корпус против графа Келлера. В делах у Гринявы мы лишились 2 орудий.
Генерал Лечицкий требовал подкреплений, указывая на трудность своей задачи — наступать в Галиции и защищать Буковину, имея против себя две сильные неприятельские армии. Ставка предписала пассивной 7-й армии усилить 9-ю, и генерал Щербачев отправил Лечицкому 37-ю пехотную дивизию с управлением корпуса XVIII. Прибытие этой закаленной дивизии на левый фланг 9-й армии в Лесистые Карпаты укрепило наше положение и позволило Лечицкому вновь обратиться на Кевеша.
Первое Ковельское сражение, казалось, должно было выявить всю неосновательность стремлений найти ключ к победе в гиблых болотах Стохода. Вместо стратегически неинтересного и тактически безнадежного ковельского направления следовало искать полководческого решения на других, истинно стратегических путях. Можно было развить победу Сахарова под Бродами, добить надломленные войска Марвица и Козака и прорваться на Львов — в тыл армии Ботмера. Можно и должно было развить победу Лечицкого под Хоцимержем и Трояном, добить армию Кевеша, произведя широкую перегруппировку армий фронта в предвидении неизбежного выступления Румынии на нашей стороне.
Ничего этого не было сделано. Всецело во власти ковельского миража, генерал Алексеев ничего не видел и ничего не предвидел. Он решил вновь долбить Ковель — теми же силами и с теми же средствами. И не успели полесские трясины засосать убитых в боях 15 июля, как Ставка воздвигла новые гати из человеческого мяса…
На 23 июля было назначено наступление южной группы фронта — 11-й, 7-й и 9-й армий, а 25-го должен был состояться вторичный удар трех северных армий на Ковель. Группа Безобразова была наименована Особой армией (во избежание очередного 13-го номера). В кампанию 1915 года у нас уже была 13-я армия (генерала Горбатовского), и никакого несчастия с ней не случилось. Если XIII армейский корпус и погиб в Пруссии, то 13-я пехотная дивизия, например, всегда вела удачные бои, и ни один из пеших либо конных полков, носивших 13-й номер, не мог на него пожаловаться. Любопытно, что и немцы разделяли это суеверие. У них было 12 армий (не считая многочисленных армейских групп), когда в октябре 1917 года понадобилось образовать новую для Итальянского фронта, она была названа XIV.
В основу наступления трех южных армий была положена идея удара 11-й и 9-й армиями во фланги неприятелю, занимавшему чрезвычайно крепкие позиции перед 7-й армией. Сахарову и Лечицкому надлежало выжимать врага перед фронтом Щербачева.
11-я армия перешла в наступление в ночь на 23 июля. Генерал Сахаров ввел в дело свой левый фланг — VII армейский корпус генерала Экка{80}, указав ему атаковать в общем направлении на Заложице. 13-я пехотная дивизия имела лихое дело на реке Грабарке у Маркополя, а 34-я дивизия — под Тростянцом. Прорыв полков VII корпуса был назван потом в австрийской Истории войны неотразимым. Мадьярский 4-й армейский корпус был совершенно уничтожен в жарких шестидневных боях, и лишь прибытие из Франции{81} 1-го германского корпуса воспрепятствовало крушению II австро-венгерской армии, а быть может, и падению Львова. Сражение при Заложице было нами выиграно. В 13-й пехотной дивизии 49-й пехотный Брестский полк атаковал Маркополь в ночь на 23 июля через реку Грабарку по грудь в воде.
В 34-й дивизии отличились у Белоглавы феодосийцы. Наступление этой дивизии привело к очищению австрийцами сильнейшей их позиции у Воробьевки, о которую разбилось наше майское наступление VI корпуса. Трофеями шестидневного сражения у Заложице были 268 офицеров и 14 000 нижних чинов при 6 орудиях, 15 бомбометов и 30 пулеметов. Оно могло бы превратиться в победоносное сражение под Львовом, подкрепи Сахаров VII корпус и поддержи его Щербачев. Но генерал Сахаров выполнял только то, что от него требовал штаб фронта — вспомогательную операцию, не преследующую широких целей. А генерал Щербачев считал, что не он должен поддерживать соседа, а соседи должны помогать ему.
25 июля, в полдень, после короткой, но могучей артиллерийской подготовки, зеленые полки заамурцев XXXIII и ХЫ корпусов, подкрепленные XII корпусом на Пруте, рванули армию Кевеша. Главный удар генерал Лечицкий нанес своим правофланговым XXXIII корпусом по германскому противнику — группе Кревеля, тогда как ХЫ корпус расправлялся с группой Ходфи, а XII корпус — с австро-венгерским 1-м корпусом. Так началось сражение под Станиславовом. Вечером XXXIII корпус захватил Тлумач — оплот врага в Заднестровье. III австро-венгерская армия осадила назад по всему фронту.
Осыпаемые бешеными ударами зеленых чертей, германцы Кревеля отдавали позицию за позицией. Круто пришлось и группе Ходфи и 1-му корпусу, фронт коего был прорван 26-го нашим XII корпусом у Вороны. Кревель доносил Кевешу, что не может больше сдерживать такой натиск, и командовавший III австро-венгерской армией, страшась за свой левый фланг, отводил, равняясь по немцам, остальные свои корпуса. 27-го Кревель снова отскочил, и Кевешу стало ясно, что Станиславова его армии не удержать. 28-го он предписал общее отступление за Быстрицу, и в этот день XXII армейский корпус занял Станиславов. Германцы здесь сорвали фронт австрийцам…
25 июля — в первый день наступления — 9-й армией было взято 7500 пленных. Трофеи всего сражения под Станиславовом составили 250 офицеров, 19 400 нижних чинов, 18 орудий, 11 бомбометов и 157 пулеметов. Кевеш намеревался было контратаковать, но германское командование через генерала фон Зеекта приказывало отступать, чтобы как можно скорее оторвать германские войска Кревеля от заамурских штыков.
Нанося главными силами 9-й армии удар Кевешу, генерал Лечицкий отражал в то же время в Карпатах атаки Пфланцера, к которому все время подходили подкрепления из Италии и Франции{81}. Задача Лечицкого была самой трудной на всем фронте — и он эту трудную задачу решил лучше всех. Двойной удар (Сахарова по Бем Ермолли — на Заложице и Лечицкого по Кевешу — на Станиславов) обнажил фланги армии Ботмера и чрезвычайно облегчил наступление генералу Щербачеву.
25 июля 7-я армия перешла в наступление. Наш XXII армейский корпус сбил Гофмана и овладел совместно с XVI корпусом знаменитым Бурканувским лесом последним участком майского фронта от Припяти до Румынии, оставшимся еще в руках неприятеля. Затем генерал Щербачев произвел перегруппировку, переведя XXII корпус на левый фланг своей армии. 31 июля он нанес Бот-меру крепкий удар, отбросив его на Золотую Липу, причем II армейский корпус форсировал эту реку и овладел Збаражем, а XXII корпус занял Тустобабы. С 1-го по 3 августа VI армейский корпус на правом фланге сбил неприятеля на реке Ценювке, подравниваясь по остальным. Трофеями наступления 7-й армии — сражение под Збаражем — было 166 офицеров, 8415 нижних чинов, 4 орудия, 11 бомбометов и 19 пулеметов. Здесь отличилась 108-я пехотная дивизия, бывшая в составе XXII корпуса (пушки взяты 430-м пехотным Валкским полком).
Наступление трех левофланговых армий — победы Сахарова у Заложице, Щербачева — под Збаражем и Лечицкого — под Станиславовом — дало нам в последние июльские дни до 50 000 пленных и крупные местные выгоды. Однако развить эти успехи не было возможным: все силы и средства фронта пошли на ковельскую мясорубку.
* * *
Наступление на Ковель 3-й, Особой и 8-й армий, назначенное на 25 июля, было отложено на сутки: Особая армия не успела изготовиться, а 3-й самой пришлось выдержать сильный германский натиск у Заречья.
26 июля началось Второе Ковельское сражение. 3-я армия в этот день еще заканчивала подготовку. В ее состав был включен подошедший с Западного фронта I Сибирский корпус. В Особой армии генерал Безобразов затеял чрезвычайно сложную перегруппировку, заходя правым плечом. XXX корпус атаковал вяло, без прежнего подъема. I армейский корпус был отброшен в исходное положение сильными контратаками, что заставило отойти и гвардию, зря истекшую кровью у Кухарского леса. Урон I армейского корпуса 26 июля составил около 4000 человек. XXX армейский корпус, отбывавший номер, потерял за всю операцию 1300 человек, I Гвардейский корпус — 5500 человек (2-я Гвардейская дивизия лишилась в Кухарском лесу 4000 человек). Следует отметить, что храбро наступавшие, но неумело дравшиеся гвардейские части всегда несли большие потери, чем более искусные и сноровистые армейцы. За 8-месячное пребывание в резерве гвардию учили только прохождению александровскими колоннами, как будто войны не существовало. Британский генерал Нокс отмечает это с удивлением, Брусилов — с горечью.
На следующий день, 27-го, начала наступление 3-я армия, развернувшая IV Сибирский, III армейский, I Сибирский, XXXI, ХЬУ! и I Туркестанские корпуса. Успех имел один III корпус. В Особой армии II Гвардейский корпус тщетно атаковал Витонеж. 8-я армия оба дня, 26-го и 27-го, вела безрезультатные бои у Киселина.
Генерал Брусилов пытался оживить явно сорвавшуюся операцию, однако новое наступление 3-й армии на Любашев, а гвардии на Витонеж повлекло только новые потери. Неудача концентрического наступления тремя армиями на Ковель стала ясна — и 29-го атаки были прекращены.
* * *
30 июля 3-я и Особая армии были переданы Западному фронту. Ставка решила покончить с растягиванием усилий Юго-Западного фронта в двух направлениях ковельском и галицийском. Кроме того, генерал Алексеев надеялся, что передача Западному фронту ковельского направления выведет из апатии генерала Эверта. Как видно, он еще недостаточно знал этого военачальника.
6 августа генерал Селивачев по собственному почину форсировал Стоход со своей 4-й Финляндской стрелковой дивизией и захватил у Тополы Червищенский плацдарм, что приобрел затем такую печальную известность, погубив один за другим два занимавших его корпуса. Финляндские стрелки взяли у Тополы и Червище 16 офицеров, 1130 нижних чинов, 1 орудие, 4 миномета и 18 пулеметов. 2-я Сводно-казачья дивизия генерала Краснова{83} пыталась было преследовать неприятеля, но была приведена в расстройство атакой шести немецких самолетов. За 25 месяцев войны не удосужилась Ставка издать ни одного наставления о борьбе с воздушным врагом, как будто у неприятеля не существовало авиации!
3 августа генерал Эверт отдал директиву, в которой назначил наступление 3-й и Особой армии на 15-е число.
Однако уже через несколько дней незадачливый главнокомандующий Западным фронтом отложил удар на 23-е, а затем на 24-е. Когда же 22 августа уже проведена была артиллерийская подготовка, генерал Эверт отменил всю операцию и донес Ставке, что за наступлением осеннего времени шансов на удачу не предвидит…
А через пять дней, 27 августа, неожиданно для Ставки и для соседа Брусилова, а быть может, и для самого себя, он произвел в 3-й армии бестолковое наступление III и XXVI корпусами на Червищенском плацдарме и, конечно, не имел успеха. Это было последнее проявление полководческого таланта генерала Эверта.
* * *
К 1 августа на Северном фронте в трех армиях генерала Рузского сидело в окопах 39 пехотных и 8 кавалерийских дивизий. На Западном фронте в пяти армиях генерала Эверта собиралось наступать 621/2 пехотных и 15 кавалерийских дивизий. На Юго-Западном фронте в четырех армиях генерала Брусилова дралось с неприятелем 481/2 пехотных и 12 кавалерийских дивизий — третья часть нашей Действовавшей армии.
Во всей Действовавшей армии австро-германского фронта к этому времени считалось 150 пехотных и 35 конных дивизий. В пехоте — 4 Гвардейские, 4 Гренадерские, 51 пехотная 1-й очереди (одна на Кавказе), 31 пехотная 2-й очереди (одна на Кавказе, 3 расформированы), 23 пехотные 3-й очереди (2 на Кавказе и 3 расформированы), 5 стрелковых, 14 Сибирских, 4 Финляндские, 2 Кавказские (и 5 на Кавказе), 4 Туркестанские (3 на Кавказе и 1 расформирована), 3 Заамурские пехотные, 1 пограничная (1 на Кавказе).
Кроме того. Балтийская матросская дивизия, Югославянская дивизия, 2 бригады латышей и 2 Закаспийские стрелковые бригады на Кавказском фронте. Не засчитаны формирующиеся 128-я, 130-я пехотные дивизии, 8-я и 10-я Туркестанские стрелковые, а также Чехословацкая бригада и Польский легион. Ополчение — 1 бригада в 11-й армии и 4 на Кавказском фронте. Кроме того, на Французском фронте — 3 особых бригады и 3 формирующиеся в России. Кавказских дивизий: 3 Гвардейские, 18 армейских, Заамурская, Сводная, Уссурийская, Кавказская, Туземная, Кавказская пограничная, 18 казачьих (1-я и с 3-й по 6-ю Донские, 2-я Сводно-казачья, 2-я Кубанская, Терская, Уральская, Оренбургская, Закаспийская, Туркестанская, с 1-й по 5-ю Кавказские, Забайкальская). На Кавказском фронте еще бригады — Сибирская, 2-я и 3-я Забайкальские, Донская пешая в 4 пластунские. Всего с Кавказской армией (141/2 пехотных и 9 конных дивизий) наши силы простирались до 166 пехотных (с особыми бригадами) и 44 конных дивизий.
Нашим 150 пехотным и 35 конным дивизиям австро-германского фронта противостояло 117 пехотных и 23 кавалерийские дивизии неприятеля. 14У2 пехотных и 9 конных дивизий Кавказского фронта имели против себя 25 пехотных и 4 кавалерийских турецких дивизий. Расформированные дивизии: в 1914 году — 72-я пехотная, в 1915 году — погибли в Новогеоргиевске: 58-я, 63-я, 114-я, 118-я и 119-я, а 6-я Туркестанская стрелковая соединена с 3-й.
4 августа генерал Брусилов указал своим армиям наступать 16-го числа. 8-й армии надлежало атаковать на Владимир Волынский, 11-й армии — на Бржезаны, 7-й армии — способствовать соседям, а 9-й армии — наступать по двум расходящимся направлениям — на Галич и на Мармарош — Сигет. Генералу Брусилову случалось отдавать более удачные директивы.
8 последовавшие дни план этот подвергся изменению. Ввиду протеста генерала Лечицкого галицкое направление было передано вместе с нацеленными на него XXXIII и ХЫ корпусами в 7-ю армию. Вместе с тем 8-я армия усилена была IV Сибирским корпусом, а все наступление было отложено на два дня по просьбе штаба 7-й армии, производившей перегруппировку ввиду нового своего задания наступать на Галич. Генерал Щербачев перевел XXXIII корпус на левый берег Днестра для уплотнения своей ударной группы (ХЫ корпус в Заднестровье был растянут в ниточку).
9 августа совершенно неожиданно атаковал генерал Сахаров своими центральными XXXII и XVII армейскими корпусами на Пеняки — Баткув, но успеха не имел. Начальник штаба фронта генерал Клембовский советовал оборвать это бесполезное наступление 11-й армии, но генерал Брусилов не захотел угашать наступательный дух своих подчиненных. Соображения вряд ли целесообразные.
18 августа армии Юго-Западного фронта перешли в общее наступление. 8-я армия, развернувшая справа налево XXXIX, ХЬ, IV Сибирский, VIII и V армейский корпуса, атаковала своим центром — стрелковыми ХЬ и IV Сибирскими корпусами. Успех — у Шельвова, Бубнова и Корытницы — был мимолетный и сведен был на нет германскими контратаками, 21 августа генерал Каледин повторил удар, но с тем же результатом. Это Третье Ковельское сражение особенно дорого обошлось сибирякам.
В 11-й армии (ХЬУ, V Сибирский, XXXII, XVII, VII в вновь переданный VI армейский корпуса) генерал Сахаров атаковал тремя левофланговыми корпусами, причем VII армейский корпус имел тактический успех у Зборова. К 22-му числу наступление здесь замерло. Особенно отличалась Саратовская ополченская бригада, где 486-й пехотный Верхнемедведицкий полк взял 15 офицеров, 800 нижних чинов и 4-орудийную батарею. Имея около 7000 штыков, бригада в летних боях взяла 5000 пленных и к сентябрю потеряла половину состава.
Честь всей августовской операции фронта принадлежала 7-й армии. 18 августа пополудни генерал Щербачев, развернувший XVI, II, XXII, XXXIII и ХЫ корпуса, после 8-часовой артиллерийской подготовки рванул армию Бот-мера своим центром — могучим кулаком II, XXII и XXXIII корпусов на Золотой Липе, в общем направлении на Галич. II армейский корпус сбил германо-турок на Нараевке, XXII корпус разбил 6-й австро-венгерский корпус у Тустобабы, а XXXIII, налетев у Бороденки на 13-й австро-венгерский корпус, совершенно истребил его. 20-го вступил в бой и правофланговый XVI корпус на реке Ценювке.
Спешно переброшенная из-за Днестра германская группа Кревеля отчаянными контратаками 22-го пыталась было задержать наше продвижение, но 23 августа могучим ударом финляндских стрелков и заамурцев в долине Нараевке Южная германская армия вновь была прорвана, откатившись за Гнилую Липу, и 25 августа XXXIII армейский корпус форсировал эту реку у Скоморохов.
Повелением императора Вильгельма 4 германские дивизии, следовавшие в Румынию, были брошены на Щербачева. Остатки 6-го, 13-го австро-венгерских корпусов и группы Кревеля были сведены в 24-й германский корпус генерала фон Герока, а подкрепления — в 10-й резервный германский корпус.
Начав сражение на двух Липах с австрийцами, 7-я армия кончала его с германцами. Слабость огневых средств и недостаток тяжелой артиллерии не дали возможности преодолеть мощных укрепленных полос врага — и Заамурские полки XXXIII корпуса замерли на подступах к Галичу, не дойдя полуверсты до железнодорожной станции.
В сражении на двух Липах 10 пехотных дивизий генерала Щербачева разгромили 141/й неприятельских (7 германских, 51/2 австро-венгерских, 2 турецких). 13-й австро-венгерский армейский корпус, насчитывавший утром 18 августа в своих 15-й и 36-й пехотных дивизиях 19 000 штыков, к утру следующего дня имел только 1600, и дивизии его сведены были каждая в батальон. Артиллерийской подготовкой атаки ударной группы (300 орудий) руководил инспектор артиллерийского XXXIII корпуса князь Масальский. В составе XXXIII корпуса кроме заамурцев с отличием действовала 108-я пехотная дивизия. Было взято 29 000 пленных (8500 германцев), 25 орудий, 30 минометов, 200 пулеметов и огромная добыча. Первым ударом 18 августа было взято 289 офицеров, 15500 нижних чинов (2400 германских), б орудий, 7 минометов и 58 пулеметов. Под Галич были двинуты кайзером 3-я гвардейская, 208-я пехотная, 1-я резервная, 10-я пехотная дивизии.
В 9-й армии генерал Лечицкий, заслонившись от разбитой под Станиславовом III австро-венгерской армии в долине Прута XII армейским корпусом, приступил к организации горного похода в Трансильванию войсками XI, XVIII армейских корпусов и III конного корпуса.
Пфланцер Балтии предупредил его, перейдя 9 августа в энергичное наступление и потеснив левый фланг XI корпуса в Лесистых Карпатах. 17 августа, накануне дня начала нашего наступления, VII австро-венгерская армия атаковала на стыке XI и XVIII корпусов, захватив горный массив Куколь. Но уже на следующий день генерал Лечицкий перешел в наступление по всему фронту. XVIII армейский корпус сбил Карпатский корпус немцев с только что захваченного Куколя.
С 18 по 29 августа, все время отражая яростные контратаки неприятеля, 9-я армия неуклонно продвигалась вперед, многотрудными боями преодолевая вершину за вершиной, перевал за перевалом. В неудачном деле у Куколя 9 августа мы лишились 5000 человек, 2 орудий, 1 миномета и 7 пулеметов. 26 августа царицынцами взята высота 1582 и 4 орудия Карпатского корпуса немцев, 29 августа взята гора Капул, где захвачено 13 офицеров, 900 нижних чинов и 9 минометов и бомбометов. Наша 9-я армия в начале августа была усилена 64-й и 197-й пехотными дивизиями.
После этого августовского наступления Юго-Западный фронт был значительно усилен. В 8-ю армию из Особой армии была передана вся гвардия. В 11-ю армию из резерва Западного фронта был назначен III Кавказский корпус, в 7-ю армию из резерва Северного фронта — VII Сибирский корпус и, наконец, в 9-ю — XXXIII корпус из Особой армии.
Выделив из состава Особой армии три корпуса на усиление Юго-Западного фронта, генерал Эверт направил в нее из 2-й армии XXXIV армейский корпус генерала Скоропадского, из 10-й армии — XXVI генерала Миллера, а из 4-й армии — XXV армейский корпус, которым вместо назначенного начальником штаба Северного фронта генерала Ю. Данилова командовал герой Карпат, только что бежавший из австрийского плена генерал Корнилов.
Выступление Румынии (14 августа) давало нам огромные преимущества. Действуя из северной Молдавии совместно с Северной румынской армией, во фланг и в тыл неприятельского расположения, мы могли бы добиться падения всего неприятельского фронта. Но наша Ставка не подозревала о существовании обходных движений в стратегии…
1 сентября генерал Брусилов предписал своим армиям вновь перейти в наступление: 8-й армии — на Владимир Волынский, в обход Ковеля с юга, 11-й и 7-й армиям — на Львов, 9-й армии — на Мармарош — Сигет.
3 сентября это широко задуманное наступление состоялось. В 8-й армии генерал Каледин ударил центром — ХЬ армейским, II Гвардейским, I Гвардейским и VIII армейскими корпусами. Фланговые корпуса — XXXIX справа, V слева остались на местах. Наступление наше было отражено по всему фронту у тех же Шельвова, Бубнова и Корытницы. 7 сентября Каледин повторил атаку. VIII армейский корпус овладел Корытницей, а I Гвардейский корпус — Свинюхами, но скромный этот успех стоил громадных потерь. Кровопролитнейшее Четвертое Ковельское сражение окончилось безрезультатно.
Наши потери были огромны и за всю операцию дошли до 30 000 человек. Особенно пострадала 3-я Гвардейская пехотная дивизия: из 180 офицеров ее четырех полков в строю осталось только 26. В бою 3 сентября одни лишь модлинцы удержались в захваченных окопах. 7 сентября у Свинюх преображенцы и измайловцы захватили 900 пленных, 2 орудия, 3 миномета и 7 пулеметов. У Корытницы взято 6 офицеров и 687 нижних чинов. Неприятель показал свой урон в делах 3 сентября во всей IV австро-венгерской армии и германской группе Бекмана в 2874 человека и претендует, что русскими было оставлено 12 000 трупов. 7 сентября их урон был значительнее и за все Четвертое Ковельское сражение должен составлять около 7000.
11-я армия, развернув ХЬУ, XXXII армейский, V Сибирский, XVII, VII и VI армейские корпуса, атаковала левым флангом (XVII и VII корпуса). Небольшой тактический успех был на следующий же день, 4-го, сведен на нет контратаками врага. 10 сентября генерал Сахаров пытался атаковать центром — V Сибирским и XVII армейскими корпусами — и снова был отражен.
В 7-й армии XVI и II корпуса на правом фланге, соседние с 11-й армией, остались на месте (а между тем по духу директивы фронта эти две армии должны были атаковать в тесной связи между собой). Остался на месте и левофланговый Х1/У корпус. Генерал Щербачев ударил центром — XXII и XXXIII армейскими корпусами — по 10-му резервному и 24-му германскому корпусам армии Ботмера. Сражение при Нараевке не принесло нам больших выгод, но сильно потрясло неприятеля чудовищной силой удара железных полков XXXIII корпуса. Памятна осталась атака Свистельной рощи пешими заамурцами 3-го и 4-го полков, воскресившая образы Бородина и Горохова и отмеченная Ставкой конная атака крымских татар.
1-я Заамурская пехотная дивизия атаковала 1-ю резервную германскую дивизию. Командир 3-го полка полковник Циглер повел свой полк на германскую проволоку верхом, по-скобелевски, под ураганным огнем. Участники атаки навсегда запомнили своего командира, старика, с развевавшимися бакенбардами, ехавшего впереди цепей и кричавшего:
Помните, заамурцы, что георгиевские кресты висят на германских пушках, а не на пулеметах!
Увлеченные солдаты дорвались до бившей в упор батареи и взяли 14 офицеров, 1695 нижних чинов германцев, 2 орудия и 10 пулеметов. Приданный XXXIII армейскому корпусу Крымский конный полк стремительно атаковал по лесной чаще тяжелую батарею и захватил 3 пушки. Всего 7-й армией в наступление 3 сентября взято 48 офицеров и 5000 пленных (из них 36 офицеров и 3000 нижних чинов германцев), 5 орудий, 6 бомбометов и 20 пулеметов. 1-я резервная германская дивизия на следующий же день была снята с фронта и отправлена в Литву на отдых и пополнение.
Наконец, 6-я армия вела в Лесистых Карпатах бои, которые иначе чем геройскими история не назовет.
С 4 сентября войскам пришлось драться в глубоком снегу. Армия Лечицкого билась на фронте в 240 верст, в горах и облаках. Наш XII армейский корпус держал крепкой хваткой III австро-венгерскую армию на Быстрице, тогда как поредевшие цепи XI, XVIII и образованного затем между ними XXIII армейских корпусов отчаянно бились с VII армией, тесня ее на Дорна-Ватру. 4 сентября XXIII корпус сбил Карпатский — центральный корпус армии Пфланцера, а 5-го XI корпус ударом по 25-му германскому корпусу заставил отступить и левый фланг VII армии врага.
32-я пехотная дивизия нашего XI корпуса разбила 117-ю германскую дивизию. В Карпатском корпусе особенно пострадала 1-я пехотная дивизия. В этих делах нами взято 43 офицера, 2596 нижних чинов, 4 орудия, 3 миномета и 13 пулеметов. Историки восточнопрусских полков только что прибывшей сюда из-под Вердена 1-й германской пехотной дивизии свидетельствуют об этих боях у Дорна-Ватры, Якобен и Кирлибабы как о самых тяжелых за всю войну. Последняя августовская неделя у Кирлибабы обошлась этой дивизии дороже, чем два месяца у Мортомма и на высоте 304{85}. О верденских боях знает весь мир — о буковинских не знает никто. Русская армия презирала рекламу.
10 сентября в состав Юго-Западного фронта была включена Особая армия (I Туркестанский, XXX, I, XXVI, XXXIV и XXV армейские корпуса), которой вместо ушедшего генерала Безобразова командовал энергичный Гурко.
Ставка разочаровалась в Ковельском направлении, и генерал Алексеев под свежим впечатлением августовской победы Щербачева на двух Липах советовал Брусилову перенести центр тяжести на юг — в 7-ю и 9-ю армии, тем более что того требовала и создавшаяся после выступления Румынии политическая и стратегическая обстановка. Как в августе 1914 года под Львовом и в мае 1916 года после Луцкой победы, Алексеев ходил вокруг и около правильного решения, нащупывал его, но оказался неспособным принять его и даже четко формулировать.
Но генерал Брусилов пренебрег советами Ставки, твердо решив долбить Ковель. Неудачи лишь распаляли его упорство. Отправив по настоянию Ставки один корпус — XXVI — в Буковину к Лечицкому, он в пятый раз решил повторить наступление, не удавшееся четыре раза.
Особой армии были переданы правофланговые XXXIX и ХЬ армейские корпуса 8-й армии и IV Сибирский корпус резерва фронта. Ей были указаны активная оборона линии Стохода (короткими ударами) и решительное наступление на Владимир Волынский левым флангом в обход Ковеля с юга. 8-й армии предписывалось содействовать генералу Гурко наступлением на Грубешов, 11-й армии по-прежнему бить на Львов, 7-й армии — на Галич (причем она была усилена за счет 11-й III Кавказским корпусом), в 9-й армии — на Дорна-Ватру. Общее наступление всего фронта было назначено на 17 сентября.
Однако уже 14 сентября неприятель спутал наши расчеты. Группа Марвица нанесла крепкий удар в стык Особой и 8-й армий — по IV Сибирскому корпусу, понесшему большие потери под Свинюхами. Весь удар 20 батальонов (три дивизии) и 57 батарей пришелся по 10-й Сибирской дивизии, понесшей тяжкие потери — 100 офицеров, 6000 стрелков (3000 пленных), 2 орудия и 48 пулеметов. Положение здесь было спасено 3-й Гвардейской пехотной дивизией (дивизия скорой помощи), для которой выручка соседей, близких и дальних, всю войну была делом привычным.
Одновременно и Южная германская армия Ботмера выбила 3-ю Туркестанскую стрелковую дивизию нашей 7-й армии из Свистельников. Неприятель вернул утраченное им 3 сентября, воспроизводя в то же время кошевские образцы Драгомирова. Первый короткий удар по кошевскому образцу был произведен 6 сентября корпусом Фата на Стоходе у Заречья. Наша 77-я пехотная дивизия (ХЬУ! армейского корпуса 3-й армии) была отброшена на правый берег Стохода, оставив в руках неприятеля 31 офицера, до 2500 нижних чинов пленными и 17 пулеметов. Австро-германцы, располагавшие подавляющей по силе артиллерией, показали свой урон только в 200 человек.
Эти короткие удары стратегических целей не преследовали, но поражение IV Сибирского корпуса заставило генерала Брусилова отложить наступление Особой и 8-й армий на два дня. 11-я и 7-я армии атаковали 17 сентября. Левый фланг генерала Сахарова — VI армейский корпус — имел небольшой успех у Красне — этим исчерпалась вся наступательная операция 11-й армии. Трофеями боев у Красне было 59 офицеров и 1928 нижних чинов пленными.
Штаб 7-й армии сомневался в успешности наступления в долине Днестра в Галицком направлении, где противник чрезвычайно сильно укрепился. Генерал Щербачев решил нанести удар не левым крылом на Галич, а правым — на Львов, совместно с соседней 11-й армией. Для наступления он назначил только часть XVI армейского корпуса и подошедший III Кавказский корпус — 3, а затем 4 дивизии из общего числа 15.
Удар пришелся по галлиполийскому 15-му турецкому корпусу, стоявшему на левом фланге Ботмера. В неистовом побоище 17 сентября под Диким Ланом кавказские полки 21-й и 52-й дивизий поддержали славу Суходола, Иван-города и Сенявы, а турки — славу Дарданелл. 18 и 19 сентября XVI корпус форсировал Нараевку и Ценювку, отбросив корпус Гофмана. 22-го генерал Щербачев нанес крепкий, но безрезультатный удар правофланговыми XVI, III Кавказским, частями VII Сибирского и II армейского корпусов, введя в дело 7 дивизий — и этим закончилась попытка 7-й армии наступать на Львов.
Весь бой под Диким Ланом велся на штыках — пощады не просили и не принимали. Турки (19-я и 20-я пехотные дивизии) оказали бешеное сопротивление. Поле сражения осталось поделенным перпендикулярно исходному положению — как некогда при Цорндорфе. Наши трофеи составили 112 офицеров, 2268 нижних чинов почти сплошь австро-германцев, так как турки не сдавались. Ночью 15-й турецкий корпус был отведен в резерв и сменен германскими 119-й и 216-й пехотными дивизиями. В боях 18 и 19 сентября на Ценювке было взято еще 2600 пленных, а 22 сентября у Млынова — еще 15 офицеров и 822 нижних чина.
Щербачев и Головин, так хорошо проводившие прежние наступления, на этот раз действовали очень посредственно. Колеблясь в выборе направления, изменив его в последнюю минуту, назначив для удара едва четвертую часть всех сил, вводя эти недостаточные силы в бой к тому же по частям, они воспроизвели здесь худшую из своих операций — декабрьское наступление на Стрыпе.
19 сентября перешли в наступление Гурко и Каледин, начав Пятое Ковельское сражение. Особая армия атаковала левым крылом, развернув XXXIX, XXV, XXXIV и ХЬ армейские корпуса (XXX и I были на Стоходе, а I Туркестанский и IV Сибирский корпуса выведены в резерв). Слабость технических средств не могла возместиться доблестью войск. Решительный Гурко продолжал непрерывно наносить удары, пока 22 сентября не истощил своих войск (у нашей артиллерии, к счастью, не хватило снарядов, и пехотную бойню пришлось остановить).
Неукротимой энергии и полководческому творчеству генерала Гурко невозможно было развернуться в условиях осадной войны — на подступах к обращенному в гигантскую крепость Ковелю. Командуй он здесь в начале Брусиловского наступления вместо слабого и нерешительного Каледина, Владимир Волынский и Ковель были бы захвачены с налета, луцкая, а затем и кошевская победы были бы использованы полностью. Сейчас — в сентябре — октябре — полководцу под Ковелем делать было уже нечего: тут хватило бы и Эверта для спокойного отсиживания в окопах. Энергия и напористость генерала Гурко шли только во вред, умножая без всякой нужды и без того громадные потери.
8-я армия нанесла удар тремя правофланговыми корпусами — I Гвардейским, II Гвардейским и VIII (левофланговый V армейский корпус остался на месте). Атака Квадратного леса закончилась неудачей, и огромный урон соответствовал огромному мужеству атаковавших. Всего в Пятом Ковельском сражении 14 наших дивизий атаковали 12 неприятельских (германская группа Бекмана{86}, 6-й германский корпус Марвица и IV австро-венгерская армия), занимавших оборудованные по-крепостному позиции и располагавших вдвое сильнейшей артиллерией. Гвардия атаковала 17 раз. В Особой армии неприятель отметил особенный пыл XXXIV корпуса (56-я и 104-я пехотные дивизии), штурмовавшего 12 раз позиции 10-го австро-венгерского корпуса.
После этого сражения Государь и Алексеев воспротивились дальнейшей бойне на Ковельском направлении, требуя перенесения тяжести Юго-Западного фронта на Буковину и Лесистые Карпаты. Туда было переведено управление 8-й армии, а все войска этой последней включены в Особую армию, доведенную до состава 12 пехотных и 2 кавалерийских корпусов — 27 пехотных и 6 кавалерийских дивизий. Однако у Ставки не хватило твердости настоять на своем решении прекратить ковельскую операцию перед более волевыми подчиненными инстанциями. Брусилов и Гурко настояли на продолжении этого безумного самоистребления.
Генерал Гурко разделил свою ставшую слишком громоздкой армию на две группы — северную и южную (соответствовавшие, в общем, прежней Особой и 8-й армиям), приняв лично руководство ударными корпусами. Он решил напрячь всю энергию войск, все время сближаться с врагом, непрерывно ведя инженерное наступление, нанося ему безостановочно крепкие короткие удары — давить неприятеля грудами земли, дерева и человеческого мяса.
Систему непрерывно нажимать на мощно укрепившегося неприятеля принял было в самом начале позиционной войны на Западе генерал Жоффр. Я их грызу! (*3е 1ез дп^по^е!) — говорил он. Эта грызня зимой 1914/15 годов и весной 1915 года стоила Франции 500 000 убитых и раненых и совершенно не принесла ущерба немцам.
Генерал Гурко не отдавал себе отчета в том, что при нашей технической бедности у нас не может получиться лучшего.
Последняя сентябрьская неделя и первые октябрьские дни были, пожалуй, самым тяжелым временем ковельской страды. От войск, чередовавших тяжелые инженерные работы с кровопролитными и малоуспешными штурмами, требовалось страшное напряжение. 25 сентября вел упорнейший бой XXV армейский корпус генерала Корнилова, поддержанный XXXIX корпусом. 1 и 2 октября гвардейские стрелки истекли кровью в Квадратном лесу. 3 сентября расстреляны на проволоке стрелки I Туркестанского корпуса и снова XXV армейский корпус. Эти трехдневные жестокие и кровопролитные бои мы можем назвать Шестым (и, к счастью, последним) Ковельским сражением.
Тяжелое положение Румынии побудило нашу Ставку принять меры к облегчению незадачливых союзников. По мере того как румыны переводили свои силы из Молдавских Карпат в угрожаемую Валахию, место их занимали войска нашей 9-й армии, протягивавшей все больше свой левый фланг к югу. Чрезмерное (к середине сентября до 300 верст) растяжение фронта, кровавые потери в беспрерывных боях, необходимость выделить значительное количество людей на сообщения в этой дикой горной местности, для эвакуации раненых и заболевших, подноса боевых припасов по трудно проходимым, заваленным снегом тропам, — все это еще более затрудняло и без того нелегкую задачу генерала Лечицкого, державшего за горло III и VII австро-венгерские армии. Но он и вверенные ему войска с честью вышли из этого положения.
Переведенное в Буковину управление 8-й армии объединило XII, XI, XXIII и XVIII армейские корпуса в Заднестровье и Карпатах. Генералу Лечицкому было оставлено дорна-ватренское направление, против которого были развернуты III конный и XXVI армейские корпуса — правый фланг новой 9-й армии. Южнее их строили фронт в Молдавских Карпатах постепенно прибывавшие с севера корпуса. За октябрь это были II армейский корпус из 7-й армии, XXXVI и XXIV армейские корпуса — оба с Западного фронта.
Генерал Лечицкий видел всю выгоду трансильванского направления, выводившего долиной Мароша в обход всего неприятельского расположения, и предлагал наступать на Чик-Середу. Но Ставка, пораженная стратегической слепотой, не желала замечать этой выгоды, считая трансильванское направление опасным. Она предписывала Лечицкому долбить на Дорна-Ватру и Кирлибабу, где неприятель тем временем устроил нам второй Ковель.
Октябрьские бои 1916 года нашей 9-й армии приковали к Молдавским Карпатам VII австро-венгерскую армию с многочисленными германскими подкреплениями и половину I армии, на целый месяц отсрочив падение Бухареста. Склоны гор у Кирлибабы превратились в обширные русские кладбища.
В конце октября действовавшая против Румынии IX германская армия генерала Фалькенгайна, получив сильные подкрепления с Французского фронта{87}, нанесла румынам решительный удар. Генерал Лечицкий напряг все свои усилия и с 15 ноября перешел в наступление по всему своему фронту. Правым своим флангом XXVI и II армейскими корпусами — он ударил на Дорна-Ватру, а левым — XXXVI и XXIV корпусами, к которым присоединился вскоре ХЬ, — пытался прорваться на Чик-Середу.
Весь ноябрь шли тут героические бои в облаках и за облаками — сражение у Кирлибабы. История их когда-нибудь будет написана. Трофеи наши в этой горной войне были значительны, потери — огромны, героизм — беспределен. К сожалению, все сроки были уже пропущены. XII австро-венгерская армия прочно занимала карпатские проходы своими 11 дивизиями, располагавшими гораздо более сильной артиллерией, нежели 8, затем 10 дивизий генерала Лечицкого. Что можно было легко совершить в конце августа, когда фланг противника в трансильванском направлении буквально висел в воздухе, становилось уже невыполнимым два месяца спустя, в ноябре, когда неприятель укрепился в превосходных силах на горных позициях, оказавшихся неприступными благодаря своему положению, инженерному искусству, снегу и морозу наступившей третьей и самой суровой зимы Мировой войны.
* * *
Героическим побоищем у Кирлибабы закончилась наступательная кампания 1916 года на русском фронте.
Тактические результаты ее были внушительны. Завоевана была Буковина, захвачено 420 000 пленных{88} (из них германцев 80 000), 600 орудий, столько же минометов и бомбометов, 2500 пулеметов и огромная добыча. Велико было и политическое значение Брусиловского наступления. Итальянская армия была спасена от разгрома (Капоретто отсрочено на полтора года). Французский фронт получил{89} большое облегчение в критический момент июньского кризиса под Верденом: кронпринц приостановил свое наступление на Маасе, и его резервы отправились на Волынь. Наконец, буковинская победа Лечицкого побудила к выступлению Румынию.
Стратегического решения это политически выгодное и тактически удавшееся наступление не принесло. Сперва его не требовали, а затем его не сумели добиться. Для России и русской армии вся эта грандиозная наступательная операция в конечном счете оказалась вредной.
Победы мая — июня были утоплены в крови июля — октября. Было перебито 750 000 офицеров и солдат — как раз самых лучших. Превосходный личный состав юго-западных армий был выбит целиком. Болота Стохода поглотили восстановленные с таким трудом полки гвардии, с которыми лег и остальной цвет императорской пехоты — богатыри VIII корпуса, железные полки ХЬ, заамурцы, туркестанские стрелки… Заменить их было некем.
Ставка ждала от Юго-Западного фронта прорыва — и Юго-Западный фронт дал ей этот прорыв, и даже целых четыре сразу. Россия ждала от Ставки победы, и Ставка ей этой победы дать не сумела.
Была упущена последняя возможность окончить войну выводом из строя Австро-Венгрии, предупредив этим близившиеся великие внутренние потрясения. Враг содрогнулся от полученного страшного удара. Ему дали время оправиться, а затем стали наносить удары в самые крепкие его места, вместо того чтобы бить в самые слабые. И лавры Луцка сменились терновым венцом Ковеля…
Во всю эту злополучную кампанию русского стратега — если только злосчастного генерала Алексеева можно назвать стратегом — преследовало какое-то непонятное ослепление — стремление во что бы то ни стало идти по линии наибольшего сопротивления.
Решение Ставки нанести главный удар Западным фронтом в самое крепкое место неприятельского расположения — и это несмотря на неудачу Нарочского наступления — было едва ли не самым большим стратегическим абсурдом Мировой войны. И то, что это решение было навязано союзниками, лишь отягчает вину русской Ставки перед Россией и русской армией. А когда не поддержанное Ставкой наступление Юго-Зададного фронта уже успело захлебнуться. Ставка решила его развить и указала для главного удара опять-таки самое крепкое, единственно крепкое место вражеского расположения — Ковель!
У русских было много войск, но они тратили их слишком беспорядочно, вспоминал Фалькенгайн про июльские наши наступления на Стоходе. Сил наших было тогда достаточно для полного разгрома неприятеля — не было только разумного их применения.
Владимиров день — 15 июля — был решающим днем кампании. Он должен был показать всю бессмысленность ковельсккх сражений — вбивание лбом гвоздя в стенку. Будь тогда в Ставке полководец, он отказался бы от бессмысленного и кровавого ковельского миража и, учтя полностью создавшуюся политическую и стратегическую обстановку, произвел бы единственно возможную перегруппировку сил для нанесения сокрушительного удара из Молдавских Карпат во фланг и в тыл неприятельского расположения. Враг страшился этого удара, самой природой начертанного на карте. Его военачальники не скрывали своей тревоги в напряженные дав августа — сентября. И рев вашей артиллерии, тщетно надрывавшейся под Ковелем, должен был им казаться райской музыкой, показывая, что русские заняты совершенно иным, чем следовало бы.
Геверал Алексеев считал главным то направление, на котором в первый момент было захвачено наибольшее количество пленных, орудий и пулеметов. Первые дни Брусиловского наступления, после Луцкого прорыва, это было направление 8-й армии. После Доброноуцкой победы внимание Ставки перенеслось в 9-ю армию в Буковину, а затем по очереди — в 11-ю армию (после Брод) и в 7-ю армию (после августовского сражения на двух Липах). Вместо того чтобы управлять событиями. Ставка сама следовала за ними. Верховного руководства российской вооруженной силы не существовало.
Волевого Военачальника генерала Брусилова следует поставить гораздо выше генерала Алексеева. Он громил неприятельские армии, одерживал блестящие победы, которыми генерал Алексеев совершенно не умел пользоваться. Его одновременный прорыв в четырех местах, отказ от шаблонной подготовки удара кулаком в одном направлении указывает на самостоятельное стратегическое творчество. Единственный из всех старших наших военачальников он оказался способным на него. Алексеев не умел мыслить иначе, чем по раз навсегда с академии еще усвоенному шаблону. О других и говорить нечего.
Генералу Брусилову удалось то, что до сих пор не удавалось ни одному вождю союзных армий — прорыв неприятельского фронта в стратегическом масштабе. Брусилова обвиняют в том, что, произведя прорыв, он не сумел его использовать. Обвинение это ни на чем не основано. Использовать прорыв было делом не главнокомандующего Юго-Западным фронтом (которому было указано только демонстрировать), а Ставки. Ставка же оказалась совершенно неспособной принять полководческое решение и упустила все представлявшиеся возможности.
Упрек генералу Брусилову может бросить не стратег, а тактик. Этот кавалерист не нашел кавалерии… Превосходная конница Юго-Западного фронта осталась неиспользованной. Из 13 дивизий была использована лишь одна (9-я у Порхова) — и как раз на труднейшем участке. В какой триумф превратилась бы наша победа, кинься IV и V конные корпуса — 20 тысяч шашек (и каких шашек!) преследовать наголову разбитого врага под Луцком. И уцелел бы из разгромленной армии Пфланцера хоть один человек, если бы вместо одного Текинского полка ее стал бы рубить весь III конный корпус графа Келлера?
Семь кавалерийских дивизий на правом крыле фронта сидели по брюхо коня в болоте, три на левом крыле двинуты были в горы… А за уходившими неприятельскими батареями гналась горсточка наших конноартиллеристов!
Нашей победе не хватило крыльев.
Из командовавших армиями на первое место следует поставить генерала Гурко. К сожалению, он явился на Волынь слишком поздно. Волевой, энергичный и умный начальник, он много требовал от войск и командиров, но много и давал им взамен. Его приказы и наставления — краткие, ясные, проникнутые наступательным духом, ставили войска в наилучшее положение при сложившейся исключительно тяжелой и невыгодной для наступления обстановке. Возглавь Гурко Луцкий прорыв, трудно сказать, где остановились бы победоносные полки 8-й армии, и остановились бы они вообще.
Командование армией явно превысило способности генерала Безобразова, сорвавшего своей методикой Первое Ковельское сражение. Немногим лучше был генерал Каледин, как-то неуверенно чувствовавший себя во главе армии, сомневавшийся в своих силах, не веривший в победу, нуждавшийся в постоянном подбадривании.
В действиях генерала Сахарова в начале наступления сказывалась нервность и плохое понимание стратегической обстановки. Однако в последовавший период он выровнялся и действовал отлично. Вполне на своем месте был генерал Щербачев, армия которого между тем была поставлена в самые невыгодные стратегические и тактические условия. И превосходен был железный Лечицкий, давший нам Буковину, истребивший австрийцев и заставивший германского противника пожалеть о верденском пекле.