Назад Оглавление 
Вперед 24 июля, на другой день по оставлении Варшавы, в Ровно происходило совещание главнокомандующих. Ставка была чрезвычайно подавлена и расстроена. Деморализован был и генерал Иванов, фронту которого между тем серьезной опасности не угрожало. Было решено начать укрепление линии Днепра. Генерал Алексеев рассчитывал, как мы видели, собрать в ковенском направлении маневренный кулак, но плану этому не суждено было осуществиться. 26 июля перешла в наступление Х германская армия генерала Эйхгорна, нанеся удар 40-м резервным и 21-м армейским корпусами по XXXIV армейскому корпусу нашей 10-й армии, прикрывавшему Ковно.
Эйхгорн штурмовал 28-го Ковенские позиции, но был отбит. 1 августа он повторил атаку и 3-го прорвал линию фортов. Позорное поведение коменданта, генерала Григорьева, бросившего вверенную ему крепость на произвол судьбы, привело к безначалию и разрозненности контратак, без труда отраженных немцами. 5 августа — одновременно с падением Новогеоргиевска — было оставлено Ковно. Линия Нижнего Немана пала — и задуманный генералом Алексеевым маневр был сорван.
Атакой Ковно руководил герой Брезин генерал фон Лицманн, командир 40-го резервного корпуса. Она напоминает атаку Льежа — прорыв линии фортов и захват города и цитадели в тылу. Ковно защищали Пограничная пехотная и 124-я пехотная дивизии и 102-я ополченская бригада. Гарнизон этот был лишь отчасти поддержан XXXIV армейским корпусом генерала Вебеля (бригада 104-й пехотной дивизии). Мы потеряли 20000 пленными и 450 орудий на верках крепости. Генерал Григорьев бежал (как он сам пытался оправдаться, за подкреплениями). Он был судим и по преступному мягкосердечию суда приговорен только к 15 годам крепости.
Одновременно с фланговым ударом Х германской армии на Ковно IX армия и группа Войерша нажали с фронта. 8 августа Гренадерский и XVI корпуса были сбиты, и 4-я армия отошла от Седлеца на Грабовец. В то же время был потеснен и наш XXI армейский корпус 1-й армии. 9 августа была оставлена линия реки Бобра и покинут Осовец, о стойкость коего трижды разбивались германские армии. В этот день русские армии благополучно вышли из польского мешка. Угроза с Нарева исчезла, фронтальный же удар армий Шольца и Галльвица не представлял большой опасности.
13 августа генерал Алексеев предписал общий отход на линию Средний Неман Гродно — Кобрин. 3-я армия, имевшая в первых числах августа упорнейшие бои у Влодавы, эвакуировала Брест-Литовск. Все Царство Польское было уже отдано врагу, и сейчас мы начинали уже терять Литву.
У Влодавы особенно жаркие бои шли 3 августа во II Кавказском корпусе. В последовавших затем боях Кавказская Гренадерская дивизия прорвалась из окружения в гродненских лесах. Крепость Брест-Литовск являла картину полного запустения с кирпичными верками, заросшими травой и кустами. Она, по свидетельству генерала Б. В. Геруа (тогда командовавшего Лейб-Гвардии Измайловским полком), производила впечатление заброшенной помещичьей усадьбы.
Было приступлено к перегруппировке всех наших армий. 13-я армия упразднялась. Ее корпуса переходили в 3-ю, а управление во главе с генералом Горбатовским перебрасывалось на крайний правый фланг фронта в Курляндию и образовывало новую 12-ю армию из части сил 5-й армии и резервов. Прежняя 12-я армия генерала Чурина вливалась в 1-ю, а эта последняя большую часть своих войск передавала во 2-ю армию.
Наконец, на 17 августа было назначено создание нового фронта — Западного из 1-й, 2-й, 4-й и 3-й армий под общим начальством генерала Алексеева. Три северные армии — 12-я, 5-я и 10-я — должны были остаться в составе Северо-Западного фронта. В ожидании выздоровления все еще болевшего генерала Рузского они были объединены под общим руководством генерала Плеве, передавшего 5-ю армию генералу Гурко.
16 августа XI германская и Бугская армии обрушились на нашу 3-ю армию. Ковель и Владимир-Волынский были потеряны. 3-я армия была отброшена в Полесье, и ее отход повлек за собой отступление остальных армий Западного фронта. 1-я армия эвакуировала Белосток, а 2-я — Гродно после жестоких боев I армейского корпуса с 20 по 21 августа с VIII германской армией. Линия Немана — Буга пала.
В результате всех этих неудач Ставка потеряла дух. Растерявшись, она стала принимать решения, явно несообразные. Одно из них — непродуманная эвакуация населения западных областей в глубь России — стоило стране сотен тысяч жизней и превратило военную неудачу в сильнейшее народное бедствие.
Ставка надеялась этим мероприятием создать атмосферу 1812 года, но добилась как раз противоположных результатов. По дорогам Литвы и Полесья потянулись бесконечными вереницами таборы сорванных с насиженных мест, доведенных до отчаяния людей. Они загромождали и забивали редкие здесь дороги, смешивались с войсками, деморализуя их и внося беспорядок. Ставка не отдавала себе отчета в том, что, подняв всю эту четырехмиллионную массу женщин, детей и стариков, ей надлежит позаботиться и о их пропитании.
Организации Красного Креста и земско-городские союзы спасли от верной голодной смерти сотни тысяч этих несчастных. Множество, особенно детей, погибло от холеры и тифа. Уцелевших, превращенных в деклассированный пролетариат, везли в глубь России. Один из источников пополнения будущей красной гвардии был готов.
Прежнее упорство — Ни шагу назад! — сменилось как-то сразу другой крайностью — отступать куда глаза глядят. Великий князь не надеялся больше остановить врага западнее Днепра. Ставка предписывала сооружать позиции за Тулой и Курском.
Аппарат Ставки начал давать перебои. В конце июля стало замечаться, а в середине августа и окончательно выяснилось, что она не в силах больше управлять событиями. В грандиозном отступлении чувствовалось отсутствие общей руководящей идеи. Войска были предоставлены самим себе. Они все время несли огромные потери — особенно 3-я армия — ив значительной мере утратили стойкость. Разгромленные корпуса Западного фронта брели прямо перед собой. Врагу были оставлены важнейшие рокадные линии театра войны, первостепенные железнодорожные узлы: Ковель, Барановичи, Лида, Лунинец.
Предел моральной упругости войск был достигнут и далеко перейден. Удару по одной дивизии стало достаточно, чтобы вызвать отступление всей армии, а по откатившейся армии сейчас же равнялись остальные. Истощенные физически и морально бойцы, утратив веру в свои силы, начинали сдаваться десятками тысяч. Если июнь месяц был месяцем кровавых потерь, то август 1915 года можно назвать месяцем массовых сдач.
На Россию надвинулась военная катастрофа, но катастрофу эту предотвратил ее Царь.
Император Николай Александрович принял решение стать во главе армии. Это было единственным выходом из создавшейся критической обстановки. Каждый час промедления грозил гибелью. Верховный главнокомандующий и его сотрудники не справлялись больше с положением — их надлежало срочно заменить. А за отсутствием в России полководца заменить Верховного мог только Государь.
История часто видела монархов, становившихся во главе победоносных армий для легких лавров завершения победы. Но она никогда еще не встречала венценосца, берущего на себя крест возглавить армию, казалось, безнадежно разбитую, знающего заранее, что здесь его могут венчать не лавры, а только тернии.
Государь не строил никаких иллюзий. Он отдавал себе отчет в своей неподготовленности военной и ближайшим своим сотрудником и фактическим главнокомандующим пригласил наиболее выдающегося деятеля этой войны генерала Алексеева, только что благополучно выведшего восемь армий из угрожавшего им окружения.
23 августа произошла смена Верховных. Великий князь был назначен наместником-главнокомандующим на Кавказ и увез с собой генерала Янушкевича. Главнокомандующим Западным фронтом вместо генерала Алексеева сделан командующий 4-й армией генерал Эверт. 4-ю армию принял командир XXV армейского корпуса генерал Рагоза{233}, а освободившийся этот корпус дали генералу Ю. Данилову. На место этого последнего генерал-квартирмейстером Ставки был назначен генерал Пустовойтенко{234} (генерал-квартирмейстер Юго-Западного фронта) — деятель совершенно бесцветный. Можно без преувеличения сказать, что генерал Алексеев — человек необыкновенной трудоспособности — совместил в себе сразу три должности: Верховного главнокомандующего, начальника штаба и генерал-квартирмейстера Ставки.
Уход великого князя и вступление Государя в верховное командование вызвали чрезвычайное возбуждение в политических кругах, не отдававших себе отчета в причинах. Событие это хотели оценивать исключительно с точки зрения политических интриг. В нем желали видеть только победу ненавистной Императрицы и влияние Распутина, имя которого в ореоле гнуснейших и нелепейших легенд успело уже стать всероссийским жупелом. Общество и общественность отнеслись к перемене несочувственно. После кратковременного патриотического подъема начала войны верх снова стали брать упадочные настроения, и внимание общественности все больше стало переключаться с внешнего фронта на фронт внутренний.
Всецело поглощенная своим великим делом, армия отнеслась к смене Верховных скорее безучастно — без сожаления, но и без энтузиазма. Ставка была из Барановичей перенесена в Могилев.
***
26 августа была отправлена первая директива новой Ставки, требовавшая прекращения отхода и запрещавшая спешку. Директива эта оказала самое благотворное влияние на войска, почувствовавшие, что ими, наконец, управляют.
Все внимание генерала Алексеева было устремлено на Северо-Западный фронт, где в 20-х числах августа обстановка стала складываться чрезвычайно угрожающе.
Наши 12-я и 5-я армии прикрывали пути к Риге и Двинску. Вильно прикрывала 10-я армия, непосредственно подчиненная Ставке; отличный командир корпуса, генерал Радкевич чувствовал себя неуверенно во главе армии и нуждался в менторе. Армия эта еще в середине августа была усилена II Кавказским корпусом и имела ряд арьергардных дел у Мейшаголы и Новых Трок. 17 августа близ Мейшаголы финляндские стрелки взяли 5 орудий.
В Виленском районе стали обнаруживаться признаки скорого наступления противника: фельдмаршал Гинденбург намеревался в последний раз попытаться уничтожить все время ускользавшие русские армии. Генерал Алексеев немедленно принял решительные меры к парированию этого удара. Сняв шесть корпусов (XIV, XXVI, XXVII, V, XXIX и IV Сибирский) из состава различных армий, он направил их под Вильно с целью образовать маневренный кулак — новую 2-ю армию генерала Смирнова в районе Молодечно. Войска прежней 2-й армии распределились между 1-й и 4-й армиями. Одновременно 10-я армия была усилена гвардией и XXIII армейским корпусом.
30 августа началось Виленское сражение. Х германская армия генерала Эйхгорна ударом на стык между 5-й и 10-й армиями прорвала наш фронт у Новосвенцян. На левом фланге 5-й армии был сбит III армейский корпус, тогда как правое крыло 10-й армии — гвардия, III Сибирский и XXIII армейский корпуса — в последующие дни шаг за шагом было оттеснено за реку Вилию и глубоко охвачено. 3 сентября пало Вильно, а собранная на ударном левом фланге Х германской армии конная группа генерала фон Гарнье{235} (5 кавалерийских дивизий) бросилась от Свенцян нам в тыл. Этот свенцянский прорыв побудил левое крыло 5-й армии к поспешному отходу на Двину. Разгромив тылы III корпуса, фон Гарнье устремился в тыл 10-й армии и произвел здесь большой переполох.
В 5 германских кавалерийских дивизиях было не свыше 7000 сабель (полки в 2 эскадрона, эскадроны в 50–80 сабель). Фон Гарнье (один из лучших германских кавалерийских начальников, опрокинувший со своей дивизией на Урке весь французский конный корпус генерала Сордэ — 3 дивизии) захватил с собой батарею 8-дюймовых мортир, стрельба из которых и огромные разрывы снарядов на глинистой почве производили панику в наших обозах и среди обслуживавших их ополченцев. 8-й конноегерский вестфальский полк прервал железнодорожную линию Минск — Смоленск и дошел до города Борисова.
Охватившая нашу 10-ю армию Х германская армия наткнулась за Вилией на сильные русские резервы. Это были корпуса не успевшей еще собраться нашей 2-й армии, которой генерал Алексеев предписал заполнить разрыв между 5-й и 10-й армиями, атакуя на Сморгонь. В районе Свенцян образовалось смешение войск наподобие лодзинского. Наша 10-я армия, переменившая фронт на север, играла роль армии Шейдемана. Хаотически наступавшая 2-я армия — роль Ловичского отряда. I же конный корпус генерала Орановского оказался хранителем бездарных заветов Новикова и Шарпантье. Неприятельская конница, разгромив наши тылы и проникнув отдельными частями безнаказанно на 200 верст в глубь нашего расположения, смогла благополучно отойти к своей армии. Одна лишь 1-я кавалерийская дивизия не успела проскочить вовремя и была сильно потрепана в Свенцянах нашей пехотой.
Германское командование напрягло все усилия, чтоб нанести у Вильно решительный удар, не удавшийся в июле на Нареве и в августе у Ковно. Фельдмаршал Гинденбург предписал Неманской армии фон Белова сковать энергичной демонстрацией на Двинск нашу 5-ю армию Северо-Западного фронта, а Х армии развить свой прорыв и уничтожить русскую 10-ю армию.
Демонстрация Неманской армии удалась вполне. Вступивший уже в командование Северо-Западным фронтом малодушнейший из военачальников, генерал Рузский, охваченный паникой, заставил Алексеева ослабить Виленский фронт в критическую минуту отправкой на Двинский фронт двух корпусов — XXIX и XXI. Наша 6-я армия, приведенная в порядок энергичным генералом Гурко на левобережном плацдарме Двинского фронта, с успехом отразила все атаки фон Белова и вынудила его отступить по всему фронту. Но генерал Рузский, уже видя отступление неприятеля, не посмел его преследовать. Он задержал 5-ю армию и продолжал взывать о подкреплениях. Все это побудило генерала Алексеева сформировать в районе Полоцка новую 1-ю армию генерала Литвинова из XX, I Сибирского, II Сибирского и XXI армейского корпусов и включить ее в состав Северо-Западного фронта. Корпуса прежней 1-й армии распределились между 10-й и 4-й.
С 10 по 18 сентября на Вилейке и у Нарочи разыгралось последнее действие Виленского сражения. Х германская армия была отражена по всему фронту нашей 2-й армией и правым крылом 10-й и начала отход, местами беспорядочный. С нашей стороны удачно действовал на Вилейке XIV армейский корпус, взявший в боях 10 сентября 20 орудий (11 — 18-й и 9 — 45-й пехотными дивизиями). В ночь на 18 сентября в V армейском корпусе блестящее дело имел 26-й Могилевский пехотный полк подполковника Петрова. Перейдя вброд реку Нарочь, полк этот (в составе всего 8 офицеров и 359 штыков) пробрался германцам в тыл и внезапной атакой захватил 16 орудий. Всего в Виленском сражении наши трофеи составили 2000 пленных, 39 орудий и 45 пулеметов{236}. Отсутствие полководца воспрепятствовало преследованию и полному поражению неприятеля.
Виленским сражением закончился маневренный период на Восточном театре Мировой войны. Истощив свои силы, обе стороны стали зарываться в землю. В начале октября бои местного значения шли в 1-й армии, особенно упорные в XXI корпусе при озере Свентен. У озера Свентен нами взято свыше 1000 пленных. 2-я армия окопалась в озерно-болотистом районе Нарочи, 10-я — у Крево и Сморгони, 4-я — к востоку от Барановичей и 3-я — в Полесье, по Шаре и Огинскому каналу. Здесь у Логишина (на Огинском канале) 10 сентября и у Миничей в ночь на 8 октября Х армейский и III Кавказский корпуса имели удачные дела, потрепав бывшую Бугскую армию — группу генерала Гронау{238}. У Миничей и Нагорни в ночь на 8 октября захвачено 85 офицеров, 3552 нижних чина, 1 орудие и 10 пулеметов.