Ахал-Текинские походы 1877–1881 годов

Туркменские степи огромным клином вдавались в наши среднеазиатские владения, разделяя Закаспийский край и Туркестан и пересекая все наши караванные пути, так что сообщения между Красноводском и Ташкентом приходилось поддерживать через Оренбург. Из всех туркменских племен особенной свирепостью и воинственностью отличались текинцы, обитавшие в оазисах Ахал-Текинском и Мервском. Престиж этих чеченцев Средней Азии стоял высоко от Кабула до Тегерана.

Сразу же после нашей высадки и закладки Красноводска острые шашки текинцев воспротивились русскому продвижению в Закаспийский край. Владения их были трудно досягаемы — от моря Ахал-Текинский оазис отделяли 500 верст безводной и пустынной степи. Покорение этого осиного гнезда было настоятельно необходимо и стало на очередь сейчас же по учреждении в 1874 году Закаспийской области. Однако трепетавшая перед Англией русская дипломатия, опасаясь того, что могут подумать в Лондоне, настояла на полумере. Решено было лишь утвердиться на краю оазиса в урочище Кизил-Арват — иными словами, осиное гнездо не уничтожить, а только потревожить.

Неудачная идея была еще неудачнее выполнена. Ходивший в 1877 году на Кизил-Арват генерал Ломакин не рассчитал средств снабжения и, заняв указанный район, должен был спешно ретироваться ввиду недостатка продовольствия. В 1878 году штаб Кавказского округа предписал генералу Ломакину предпринять усиленную рекогносцировку Ахал-Текинского оазиса. Это был большой психологический промах: движение крупного русского отряда туда и назад было истолковано как неудавшийся поход, и во всех окрестных землях стали говорить, что текинцев никто не может победить — даже русские.

Тогда в 1879 году в Тифлисе решили предпринять серьезную операцию. Для покорения Ахал-Текинского оазиса был назначен сборный отряд, куда вошли батальоны славных полков Кавказской гренадерской, 20-й и 21-й дивизий. Отряд этот — силою до 10000 человек — был вверен герою Карса генералу Лазареву.

Генерал Лазарев повторил ошибку Ломакина в 1877 году — он пренебрег устройством продовольственной части и смог поэтому двинуть в поход в августе 1879 года лишь половину своего отряда. На пути к текинскому оплоту Геок-Тепе Лазарев скончался, и в командование вступил старший генерал Ломакин. При погребении Лазарева колеса пушки, производившей салют, рассыпались, что было всеми истолковано как дурное предзнаменование (вследствие чрезмерной сухости воздуха подобного рода аварии деревяннжс лафетов и повозок случались в этих местах часто). Этот последний (Ломакин) к хаосу нерасчетливо сти добавил еще торопливость. 28 августа он подступил к стенам Геок-Тепе с 3000 усталых людей, с заморенными верблюдами и 12 орудиями, не пожелал выслушать депутации, хотевшей изъявить было покорность, штурмовал текинскую крепость, был отбит с уроном и поспешно отступил, едва не погубив всего отряда. Наш урон в этом упорном деле — 27 офицеров и 418 нижних чинов, самый значительный за все туркестанские войны.

Эта неудача сильно поколебала престиж России на Востоке. Белые рубахи были побеждены! Хивинцы и персияне злорадствовали (им, впрочем, самим солоно приходилось от дерзких набегов текинцев). Еще более ликовали англичане, только что потерпевшие сами поражение от афганских войск. Мы стали получать множество обидных советов и наставлений о том, как следует воевать с текинцами — от бухарского эмира, от хивинского хана, от пограничных персидских губернаторов. Эмир бухарский советовал идти на Геок-Тепе не менее как со стотысячной армией. Хивинский хан предлагал вообще отказаться от дальнейших предприятий против Геок-Тепе. Персияне заклинали не сходиться с текинцами врукопашную, так как храбрее и сильнее текинцев нет никого на свете.

Командующим Закаспийским отрядом был назначен генерал Тергукасов. Он привел войска в порядок, подбодрил их, но вскоре сдал свою должность по болезни. Зимой 1879 года в Петербург поступали различные планы и проекты. План Тергукасова предусматривал, например, покорение Ахал-Текинского оазиса в 4,5 года при затрате 40 миллионов рублей. Штаб Кавказского округа тоже представил свой план, настаивая на назначении кого-нибудь из своих генералов. Намечались всевозможные кандидатуры.

Но Государь не согласился ни с одним из этих проектов. Он уже наметил своего кандидата — и вызвал к себе из Минска 37-летнего командира IV армейского корпуса генерал-лейтенанта Скобелева. Из Зимнего Дворца герой Плевны и Шейнова вышел полномочным начальником экспедиции и, садясь в вагон, послал из Петербурга в Закаспийский край по телеграфу свой первый лаконический приказ: Подтянуться!

* * *

С чувством глубокой грусти начинаем мы описание блестящего текинского похода Скобелева в 1880–1881 годах — последней кампании Белого Генерала. В первый и, увы, в последний раз он выступил здесь самостоятельным военачальником. Ловча была его Кинбурном, Шейново — Рымпиком, Геок-Тепе стало его Прагой, а Требии ему не было дано…

Глазомером полководца, как и инстинктом государственного человека знатока Средней Азии, Скобелев сознавал необходимость и неизбежность занятия как Ахал-Текинского, так и Мервского оазисов. Но Министерство иностранных дел, страшась дурного впечатления в Англии, настояло на ограничении экспедиции одним лишь Ахал-Текинским оазисом

7 мая 1880 года Скобелев высадился у Чикишляра. За 4 версты от берега он спустил в море своего белого боевого коня, благополучно доплывшего. Рекогносцировав со своими ближайшими сотрудниками — начальником штаба полковником Гродековым{245} и капитаном 2-го ранга Макаровым{246} — побережье Михайловского залива, он выбрал место закладки и указал направление Закаспийской железной дороги, приказав немедленно же приступить к работам.

Силы текинцев исчислялись до 50000 (за оружие взялись от мала до велика), из коих до 10000 отличных конников. Огнестрельное оружие имелось у половины воинов (английские винтовки, захваченные русские и свои, старые самопалы огромного калибра, бившие с сошника на 2000 шагов). Острые шашки и кинжалы были у всех. На все войско имелась лишь одна пушка, что, впрочем, не беспокоило отважного и умного Тыкма-сердаря — текинского главнокомандующего. Он положил полевых сражений не давать, а отсиживаться в крепости Геок-Тепе огромном квадрате в версту стороной, стены которой, толщиной в 3 сажени, не боялись огня русской артиллерии. При вылазках же и в рукопашных схватках бешеная отвага текинцев (надвигавших папахи на глаза и бросавшихся очертя голову в сечу) и их мастерское умение владеть оружием должно было вместе с огромным численным превосходством дать им победу, как в прошлом, 1879 году. Кроме того, текинцы были уверены, что русские, как и в предыдущие кампании, в конце концов должны будут отступить по недостатку продовольствия.

Организуя свой отряд, Скобелев принял известную туркестанскую пропорцию русская рота равна 1000 неприятелей. У него было 46 рот, а главное кавказских войск (полков 19-й и 21-й дивизий) и 11 эскадронов и сотен — всего 8000 штыков и шашек. В продолжение всей кампании счет велся Скобелевым исключительно на роты, а не на батальоны, как то имело место обычно. На этот отряд Скобелев потребовал 84 орудия — по 8 орудий на тысячу бойцов, что вдвое превышало обычную норму и показывало значение, которое Белый Генерал уделял огню.

Сюда, в Закаспийский край, Скобелев вытребовал все новинки военной техники — пулеметы{247}, оптическую и электрическую сигнализацию, узкоколейки Дековилля, аэростаты, холодильники, опреснители. Он не пренебрегал никаким средством, которое могло бы хоть сколько-нибудь сберечь силы солдата на походе и кровь его в бою (мы можем видеть всю разницу между открытым умом Скобелева и узким доктринерством Драгомирова — разницу между полководцем Божьей милостью и рутинером военного дела).

Организация продовольственной части — этой вечной до сих пор нашей ахиллесовой пяты — всецело резюмируется лаконической директивой Скобелева: Кормить до отвала и не жалеть того, что испортится. Довольствие войск сразу же стало великолепным и оставалось таким весь поход. Лихой рубака Хивинского похода, порывистый начальник конной партии Кокандской войны преобразился здесь в расчетливого, проникнутого сознанием ответственности полководца полководца, сочетающего с огненной душой холодный ум, никогда не делающего второго шага, не закрепив первого, подчиняющего быстроту и натиск первой воинской добродетели — глазомеру.

* * *

В первую очередь Скобелев положил овладеть Кизил-Арватским районом и там создать базу для действий против Геок-Тепе. 23 мая Скобелев выступил из Чикишляра и 31-го занял Вами (в Кизил-Арватском оазисе). Оперативная база была таким образом одним — но великолепно рассчитанным — скачком вынесена на 400 верст вперед, и всего 100 верст отделяло русских от Геок-Тепе. Русские стали в Бами твердой ногой. Как раз в оазисе поспела посеянная текинцами пшеница, и обильная жатва обеспечила войска хлебом тут же, на месте. Скобелев знал, что делал, и приказал развести здесь огороды. Задача снабжения этим до чрезвычайности упрощалась, и Скобелев заставил пустыню кормить экспедицию.

Разрешив продовольственный вопрос, заложив надежный фундамент под здание экспедиции, Скобелев перешел к следующему этапу — разведке противника, чтобы не быть в потемках (с текинцами до сих пор ему не приходилось воевать). С этой целью он решил предпринять разведывательный набег на Геок-Тепе, нарочно взяв крошечный отряд, чтобы не повторить психологической ошибки, допущенной Ломакиным в 1878 году. 1 июля отряд выступил и 8-го благополучно возвратился в Вами. Разведка удалась блестяще. Скобелев взял с собой 700 человек с 8 орудиями и 2 пулеметами. Дойдя до Геок-Тепе, он обошел крепость с музыкой со всех сторон и отразил с самым незначительным для нас уроном натиск текинцев.

Осенью Скобелев оборудовал вспомогательную базу на персидской территории (отклонив в то же время предложение персов нам помочь как не соответствовавшее достоинству России). Он все еще надеялся по занятии Геок-Тепе пойти на Мерв и покорить России весь край до афганской границы.

24 ноября, когда войска были всем обеспечены для зимней кампании, был объявлен поход под Геок-Тепе. С 24-го по 28-е русские трогались из Вами поэшелонно, и к половине декабря у Егян-Батыр-Калы в 10 верстах от текинской твердыни собралось уже 5000 бойцов при 47 орудиях. 11 декабря сюда прибыл из Туркестанского округа отряд полковника Куропаткина в составе 700 человек и 2 орудий. Посылка отряда Куропаткина имела большое моральное значение для племен Средней Азии, показав, что текинцы уже не в силах препятствовать сообщениям Туркестана с Закаспийским краем. Текинский поход еще более сблизил Скобелева с Куропаткиным:

С ним судьба породнила меня боевым братством со второго штурма Андижана, в траншеях Плевны и на высотах Балканских, — писал Скобелев.

23 декабря началась осада Геок-Тепе, длившаяся 18 дней, энергично поведенная и сопровождавшаяся отчаянными вылазками текинцев и рядом жарких дел. 23 декабря у нас убит генерал Петрусевич{248}. 28 декабря ночью текинцы внезапно ударили в шашки, ворвались в траншеи, изрубили 5 офицеров и 120 нижних чинов (почти все убиты, раненых лишь 30), захватили знамя Апшеронского батальона и 1 горную пушку. 29 декабря, при взятии контрапрошей, мы лишились 61 человека, а во время вылазки 30 декабря потеряли 152 человека и еще 1 пушку. Текинцы увели с собой бомбардира Агафона Никитина (21-й артиллерийской бригады) и потребовали, чтобы он научил их обращаться с орудиями. Несмотря на нечеловеческие мучения и пытки, этот герой отказался и погиб. Но никогда не погибнет его имя! Текинцы так и не справились с трубкой, и стрельба их из захваченных орудий нам вреда не причиняла, так как снаряды не разрывались.

29-го по занятии Куропаткиным Великокняжеской калы (контрапрошей противника) были поведены минные работы, которым текинцы по незнанию не препятствовали. При отбитии вылазки 4 января мы лишились опять 78 человек. Текинцы не имели понятия о минном деле и даже радовались, слыша шум работы. Русские настолько глупы, что роют подземный ход, — говорили они, — когда они станут оттуда вылезать один за другим, мы их поодиночке и изрубим!

Утром 12. января 1881 года по сигналу Скобелева была взорвана мина. Взрыв невероятной силы засыпал всю крепость и ошеломил текинцев. Войска ринулись на штурм и овладели текинским оплотом после жестокой схватки. Конница по пятам преследовала бегущие толпы, довершив их разгром. Наш урон на приступе — 398 человек, текинцев погибло при взрыве, заколото на штурме и побито в преследовании до 8000 — третья часть защитников Геок-Тепе. Апшеронцы отбили свое знамя.

Ахал-Текинский оазис смирился. Тыкма-сердарь и уцелевшие старшины присягнули на подданство России и были отправлены депутацией к Государю, милостиво их принявшему. С ними обошлись ласково. Текинцы такие молодцы, говорил про них Скобелев, — что свести несколько сотен такой кавалерии под Вену — не последнее дело. Занятием в феврале Асхабадского округа кампания закончилась. Скобелев получил георгиевскую звезду. Недолго ему довелось ее носить…

* * *

В 1882–1884 годах под руководством генерала Анненкова{249} была сооружена Закаспийская железная дорога от Красноводска на Мерв. 1 января 1884 года жители Мерва сами присягнули на русское подданство. Но наша дипломатия, опять сробев, затянула дело с переходом в русское подданство окраин Мервского оазиса на границе с Афганистаном, дабы не вызывать осложнений с Англией (окраинные эти ханства сами между тем просились к России!). Робость эта, как всегда, принесла обратные результаты. Видя колебание России, афганский эмир, подстрекаемый Англией, наложил на эти земли свою руку. Это имело следствием острый и затяжной двухлетний конфликт с Афганистаном и Англией.

Чувствуя за собой могучую поддержку, афганцы стали вести себя с каждым месяцем все более вызывающе и дерзко. Заносчивость эта сделалась в конце концов нестерпимой, и 18 марта 1885 года начальник Закаспийской области генерал Комаров нанес афганцам на реке Кушка при Таш-Кепри сокрушительное поражение и прогнал их за их границу. У Комарова было 1800 человек и 4 орудия. Афганцев было 4700 отборных воинов (афганцы дважды побеждали англичан — в 1841 и 1879 годах). Мы лишились 9 убитых и 45 раненых и контуженых, афганцев перебито свыше 1000 и взяты все бывшие у них 8 орудий и 2 знамени. Это было единственное военное действие в правление Царя-Миротворца.

Англия стала угрожать нам войной и потребовала третейского разбирательства. Но горчаковские времена прошли, и Александр III, умевший разговаривать с Европой, круто отвергнул английские домогательства, показав этим, что войны не страшится. В Лондоне немедленно же сбавили тон, и дело закончилось так, как того захотел Русский Царь!

От Индии Россию отныне стало отделять 150 верст афганских гор… В 90-х годах нами был предпринят ряд рекогносцировок и небольших походов в Памир (наиболее значительный — полковника Ионова). В этих экспедициях впервые проявили себя капитаны Корнилов{250} и Юденич{251}.

* * *

Так совершилось покорение Средней Азии. То, что оказалось не по плечу гоплитам македонских фаланг Александра, было осуществлено степняками-линейцами оренбургских и западносибирских батальонов!

Ганжой здесь была Ак-Мечеть, Гунибом — Геок-Тепе. Цицианов здесь именуется Перовским, Котляревский — Колпаковским, Ермолов — Черняевым, Воронцов Кауфманом, Барятинский — Скобелевым.

Кавказская война — дело трех поколений и четвертой части русской вооруженной силы. Противник на Кавказе был более могуществен и имел поддержку извне. Туркестанские походы — дело одного поколения и гораздо меньших сил. Идейное же их сходство полное: суровая, непривычная природа — там горы, здесь степи и пустыни, дикий, фанатизированный противник, лихие командиры, постоянное неравенство сил — оттуда славная привычка не считать врагов.

Тактика в основе та же — превосходство духа над материей. Методы несколько разнятся — на них влияет природа, влияет и техника. Горная местность и гладкоствольные ружья делают главным оружием кавказской пехоты штык. Равнины с отличным обстрелом и скорострельные винтовки выдвигают в Туркестане на почетное место залповый огонь. Боевой порядок кавказской пехоты — колонна в атаке, туркестанской — ротное каре, неуязвимые, во все стороны ощетинившиеся кучки белых рубах. Русские прямо жгут людей издалека! Русский солдат плюет огнем! — в отчаянии говорят кокандцы и бухарцы, хивинцы и текинцы. Но дело здесь, как и на Кавказе, решает и завершает граненый символ воинского духа, которым туркестанская пехота владеет не хуже кавказской. В хивинском и текинском походах скреплено было боевое братство туркестанских и кавказских полков. От Хивы и Геок-Тепе оно с честью было пронесено сквозь огненные бури Лодзи и Варшавы, со славою вновь запечатлелось под Сарыкамышем и Эрзерумом.

За какие-нибудь тридцать лет из скромных, как бы забытых степных гарнизонных войск создались войска, в которых служить стало завидной честью. Войска, закаленные в тридцатилетней боевой школе, где каждая рота, каждый взвод решали российскую великодержавную задачу. Их было немного — двадцать линейных батальонов, высоко державших свои знамена в покоренном ими для России краю, привыкших всегда встречать эти знамена громовым Ура!. И это их Ура! неслось за горы и моря, за многие тысячи верст заставляло трепетать мировую державу — Британскую империю, заставляло ее все время держать в полной боевой готовности двухсоттысячную англо-индийскую армию из страха перед теми двадцатью батальонами, доказавшими, что для них нет ничего невозможного.